Дьяволы с Люстдорфской дороги - [19]

Местность на Слободке была гнилой. Близость лимана и грунтовых вод создала тухлые болотца, поросшие камышом, – так называемые ставки, которые не были ни рекой, ни прудом, ни озером, ни даже болотом. Не было никакого определения под эту гнилую местность, где мягкая, словно прогнившая почва затрудняла любую застройку. А в воздухе постоянно стоял специфический запах ила и тины. Оттого и многие огороды часто зарастали камышом.

На Слободке жили одни босяки, которые, в отличие от обитателей Молдаванки, занимали самую низшую ступень в криминальном мире. Оборванные, вечно голодные стаи попрошаек любого возраста наводнили окрестности, нападая на более благополучных обитателей районов, граничащих со Слободкой. И даже не брезговали тем, чтобы у рабочих с окрестных заводов и фабрик отбирать их жалкие заработанные гроши.

Плохим местом была Слободка, которую называли Слободка-Романовка – из-за расположенного в округе сумасшедшего дома, страшного места скорби, которое было намного хуже городской тюрьмы.

Несколько минут автомобиль с потушенными огнями, не издававший никаких звуков, словно пытался вписаться в мрачный окружающий ландшафт. Затем из автомобиля вышли четверо вооруженных людей, которые тут же стали осматриваться по сторонам.

– Направо! – резко скомандовал грубый голос, и вооруженные люди пошли к одинокой глинобитной хижине, застывшей на самом краю обрыва. В единственном покосившемся окне этого убогого дома не было никакого света. Вокруг хижины не было даже забора – настолько запущенным выглядело это место.

– Один возле входа, двое по сторонам от окна, – скомандовал тот же голос, – оружие наготове. Стрелять без предупреждения.

Подчиняясь приказу, люди заняли свои позиции. Командир – человек среднего роста в фуражке, надвинутой на лицо, переложил наган из левой руки в правую, затем без стука вошел в дверь.

Внутри хижины было темно. Дверь тут же с громким стуком захлопнулась. Человек остановился на пороге, всматриваясь в темноту.

– Не вздумай зажигать свет, – неожиданно раздался голос, и человек, стоящий на пороге, вздрогнул. Снял фуражку, тряхнул коротко стриженными волосами. В темноте появилось женское лицо атаманши Маруси – Марии Никифоровой. Она напряженно сжимала в руке тяжелый армейский наган.

– Ничего не разглядеть, – произнесла она. Голос ее прозвучал хрипло. При этом она не двинулась с места.

– А тебе тут и нечего видеть, – насмешливо отозвался голос, – пройди несколько шагов вперед – там стул. Ты можешь сесть. В ногах правды нет.

– Мне удобно и так. – Никифорова пожала в темноте плечами.

– Как хочешь. Ты подвела меня. Ты сорвала мой план. – Голос зло чеканил слова.

– В этом не моя вина! – Протестуя, Никифорова энергично, с возмущением тряхнула головой. – Я не одна отвечала за это! Ситуация сложилась так, что…

– Ничего не хочу слышать. Тебе было поручено раскачать обстановку в городе.

– Я занимаюсь этим, – Никифорова пыталась оправдаться.

– И спровоцировать во время нападения на тюрьму как можно больше жертв! Что же мы имеем в результате? Король Одессы – Японец, который как хочет вертит обстановкой в городе. Подготовка восстания даже не на минимальном уровне – она попросту заморожена, нет никаких результатов. А вместо кровавого террора новой власти во время нападения на тюрьму все благословляют новых городских начальников, которые без всякого побоища открыли двери тюрьмы и выпустили часть заключенных, и Японца, а тот не допустил жертв! Задание провалено! И это я должен доложить в центр? Ради этого ты была отправлена в Одессу? – В голосе звучала злость.

– Я признаю все это. Но тюрьма – не моя вина, – оправдывалась Никифорова.

– А чья? Ты что, не могла пристрелить хотя бы одного охранника, чтобы заставить власти открыть огонь?

– Мне помешали. – Никифорова опустила глаза.

– Это не оправдание! Я специально ходатайствовал перед центром об отправке в Одессу лучшего агента. Лучшего! Ты была такой. Но не сейчас.

– Я исправлю ситуацию. – Голос Никифорой дрогнул.

– Неужели? А что с оружием для восстания?

– Оружия нет, – произнесла она почти шепотом.

– Почему же? – В голосе незнакомца снова зазвучала злость.

Никифорова лихорадочно заговорила:

– У нас нет денег. Не хватает средств для приобретения оружия и взрывчатых веществ. Срочно необходим серьезный источник финансов. Налеты в руках Японца, денег они не принесут…

– Ты сама понимаешь, что говоришь? Ты расписываешься в своем бессилии? – В этот раз кроме злости в голосе ясно чувствовалась угроза.

– Я просто описываю обстановку в городе – так, как есть. – Никифорова явно испугалась.

– Тогда твоя задача – перессорить всех этих уголовников, нарушить их ряды, сделать так, чтобы они нападали в первую очередь друг на друга, а не только на новую власть. Для этого, кстати, я и позвал тебя сюда. У Слободки достаточно потенциала для того, чтобы составить конкуренцию Молдаванке. Если натравить Слободку на Молдаванку и заставить их воевать, авторитет Японца серьезно пошатнется. Думай об этом. А насчет денег… У меня есть план. И я тебе о нем расскажу. Если ты все правильно выполнишь, этим искупишь свою вину. И учти: второго провала я не потерплю! Я позвал тебя в Одессу не ради провалов. Я уничтожу тебя, если ты снова сделаешь что-то не так. – Голос наконец умолк, но было ясно, что прозвучавшие слова – не пустой звук.