Дьявольский полдник - [28]

П о п р и с к и н (прослезившись). Есть еще в России благородные люди! Мерси за приют! Можно и в Америку. Адье. (Пошатываясь, уходит.)

П а ш к а (подскакивая к Й о г а н у, хватая его за грудки). Что ты здесь врал про Дантеса? Почему прежде молчал?

Й о г а н (отрывая от груди руки П а ш к и). Охолони! П-психованный!

К а т я. Крис, успокойся!

П а ш к а. Он что-то знал и молчал! Знал — и молчал!

Й о г а н. Именно так: знал и м-молчал! Довольно мне твоих истерик! П-психопат!

П а ш к а. Ты негодяй! Трус!

К а т я. Хватит! Заткнулись оба! Я сказала — заткнулись!

Тяжело дыша, П а ш к а и Й о г а н расходятся по разным углам.

К а т я. А теперь, Йоги, ты сядешь и все спокойно расскажешь.

Й о г а н. Ладно, я скажу. Т-только пусть он…

К а т я. Йоган Витте! Haende lang! (Смирно! — нем. яз.)

Й о г а н. Zu Befehl… (Слушаюсь… — нем. яз.) Вчера я изучал ваш дом. Пробовал новые настройки. И вдруг наткнулся на любопытный разговор. Твоя ведьма, Алекса, втирала очередному к-клиенту про дальнюю дорогу и казенный дом… А тот возьми, да и скажи: есть у нас в полку один французский красавец, прослышал-де про ваш необычный дар, желает, мол, судьбу изведать. А звать его — Жорж Д-дантес.

Пауза.

П а ш к а. Ну?

Й о г а н (с достоинством). Не нукай — не запряг.

П а ш к а. Тьфу!

К а т я. Ну да, был вчера у нее один офицерик… С каким-то штатским штафиркой. Сидели долго.

Й о г а н. С тряпками на головах?

П а ш к а. Шутки у тебя — дурацкие. Дальше что?

Й о г а н. Карга даже обрадовалась: «Натюрлих, говорит, с нашим п-превеликим удовольствием. Пусть послезавтра же и приходит! Часам эдак к пяти. Попьем, говорит, с ним чайку».

К а т я (иронично). Поиздержались они. Другой месяц жалование не «плотят».

П а ш к а. Что же ты молчал, сукин сын?

Й о г а н. А толку? Ты бы сразу в драку полез — знаю я тебя! И все бы испортил. Себя бы п-погубил, Алексу подставил… Дантес был лучший стрелок в военной школе Сен-Сир! А ты? Б-ботан несчастный! Я бы, натурально, не сдержался и тоже бы… сунулся. За правду! А наутро, что бы ни случилось, Жоржик заступил бы снова на дежурство, делов-то! А вот где бы мы оказались — это, т-товарищи, очень большой вопрос!

П а ш к а. «Бы, бы, бы…» Перестраховщик!

Й о г а н. Но как только я этого Поприскина увидел, сразу просек: П-полдник наступил! Вот теперь можно работать! А ты сразу — трус, мерзавец… Алексе вон спасибо скажи…

П а ш к а. Спасибо.

Й о г а н. За тебя не пьют, так спасибом не отзывайся. П-понял? Эх ты, командор!

П а ш к а. Нахватался прибауток… Много насобирал?

Й о г а н. Пословицы и поговорки — это народное творчество. Я — молодой специалист широкого профиля.

П а ш к а. Оно и видно. Фольклорист. (Неожиданно весело, с воодушевлением, ероша волосы.) Ну так что, историки? Какова будет назавтра наша диспозиция?

Й о г а н. Полпятого встречаем его во дворе. Все вместе. Я кручу ручку и стою на стреме. Алекса — среди толпы, ее алиби для старухи — возвращение с рынка.

П а ш к а (иронично). Толпы…

Й о г а н. Ты, командор, в образе лихого кавалергарда, п-подкручивая усы, прохаживаешься по двору. Или на тумбе сидишь, как тебе угодно…

К а т я (задумчиво). «Тарарабумбия — сижу на тумбе я»…

Й о г а н. Чего?

К а т я. Это я от волнения. Знаешь, Крис…

П а ш к а. Что — «знаешь»?

К а т я. Мне вдруг пришло в голову, что дело не совсем… в Дантесе.

Й о г а н. Начинается. Как наступило реальное дело, так п-пошли интеллигентские рефлексии. А кто твоего Пушкина шлепнул? П-пушкин, что ли?

К а т я. Первоначально… Ну, когда мы это все задумывали…

П а ш к а. Ну?

К а т я. Я размышляла о Натали Гончаровой. Таких дантесов в ее жизни потом могло быть очень много. Может, мы не на того охотимся?

П а ш к а. Нет. Обратись к фактам. Вместо двух лет она носила траур целых семь. Ни в чем таком замечена не была. Красоты не потеряла и в замужестве с Ланским. А там семейный стаж — аж девятнадцать лет. И снова — ни одной истории. Нет, ребята… Все дело именно в Дантесе.

К а т я. Кто знает…

Й о г а н. Ну, давайте вспомним еще и о мировой закулисе. Мол, враги России принялись за уничтожение ее лучших умов… Короче, я продолжаю. П-появляется Дантес. Привлеченный русской экзотикой и божественным звуком моей шарманки, останавливается, как лох, послушать. И тут Катрин включает свой древний женский потенциал. Жоржик, натурально, к-клюет и начинает любезничать. Это не нравится красавцу-кавалергарду, то есть Крису Алдонину, который включает свою, всем известную, п-психопатию, слетает с тумбы и задирает наглого французика. Ссора, скандал, вызов. Место дуэли, для смеху, можно назначить на Черной речке. Я окончательно разряжаю свой п-преобразователь и предстаю в образе секунданта. Крис включает защитное поле и попадает Дантесу… Ну, скажем, в ляжку. Можно, конечно, и п-промахнуться, но проучить гада надо бы. За участие в дуэли барона-педераса сажают на дворцовую обвахту и выгоняют из варварской Московии. Крис и мы все возвращаемся на Большую землю и падаем в ножки деканата. Твой, Катрин, любимый П-пушкин спасен, а нас, победителей, не судят. Я кончил.

Сцена восьмая в которой с самого начала все пошло не так

Петербургский предзимний двор. Серые промозглые сумерки, падает редкий снег. Кое-где в окнах теплятся свечки. Й о г а н крутит ручку шарманки, заунывные звуки сливаются с порывами ветра. Перед музыкантом, сжимая в руке узелок и кутаясь в салоп, стоит К а т я. Больше никого «концерт» не прельщает. К р и с, почти не узнаваемый в образе кавалергарда, сидит неподалеку на каменной тумбе и пытается раскурить трубочку. Мимо пробегает Д е в а с помойным ведром в руке. Мельком взглянув на К р и с а, в недоумении останавливается и вглядывается. Потом возвращается на исходную позицию и снова, теперь уже медленней, минует красавца-кавалергарда. К р и с отворачивается, но Д е в а упрямо заходит с другой стороны. К р и с слезает с тумбы и начинает нервно прохаживаться по двору. Д е в а с ведром неотступно следует за ним. В какой-то момент К р и с резко останавливается и Д е в а налетает на него сзади, слегка проливая содержимое ведра на шинель офицера.