Дьявольский полдник - [25]

К а т я. Ну, «Анджело» он еще написал. Набросал план «Капитанской дочки». Пожалован в камер-юнкеры двора.

Й о г а н. А это вот еще: «Не дай мне Бог сойти с ума. Нет, лучше посох и сума.» Не тогда ли писано?

К а т я. Именно.

Й о г а н. Хорошо сказано. Я после Обуховской все в уме повторял.

П а ш к а. Не то все это. Не то.

Й о г а н. Тебе не кажется, командор, что мы битый час занимаемся ерундой? Сидим тут и п-поводы придумываем… Что бы еще такого отчебучить? Кого бы спасти? Может, мне явиться к самому, понимаешь, Пушкину — в виде Петра Первого — и прямо так в лоб ему и зарядить: что же ты, брат П-пушкин, мою бронзовую статУю медной обозвал? Нехорошо, мол… А п-потом посмотреть, в следующих изданиях — поправил он свой ляп или нет? Остался ли сей факт в анналах?.. Нет, ребята, так П-полдник не сыщешь…

П а ш к а. А как?

Й о г а н. А никак. Schluss jetzt! (Хватит уже! — нем. яз.) Бесполезно искать то, чего не существует. П-после того, как я побывал в дурке, чуть сам не рехнулся. Испытание не для слабонервных. С каким-то п-психом на плечах несся до самого извозчика. (К а т я прыскает.) А наш Поприскин, как выяснилось, преспокойно фурибундит до сих пор. Навел я справки. А твой Валенюк все равно пасквиль навалял. Как Телушкин в кабаках по шее щелкает. И кстати… (Й о г а н как-то странно осекается.)

К а т я. Что — «кстати»?

Й о г а н. Да так — ничего… Ты бы, Крис, в самом деле — спел, что ли? Только тренькаешь, душу терзаешь.

К а т я. Нет у тебя души.

П а ш к а. Ладно. Слушайте песню.

П а ш к а поет «К Ангелу Петропавловской крепости» (www. mazhorov. com/?p=16)

Й о г а н. Ну и нудятина. П-прямо для моей шарманки. Продай, я тебя в долю возьму.

К а т я. Сам сочинил?

П а ш к а. В архивах нашел, случайно. Какой-то забытый студент придумал. В семидесятых годах двадцатого века.

К а т я. Чувствуется. Вполне неумело, но искренне. Телушкину пел?

Па ш к а. Пел, только про другого… «По небу полуночи ангел летел и тихую песню он пел».

К а т я. И что же Петр?

П а ш к а. Пьяный был, расплакался… «Все равно как, говорит, Лермонтов твой со мной на шпиц подымался. Как, видит Бог, подслушал меня»… Ангелом для него была Анисья.

К а т я. Еще одна загадка. Где она тут… лежала?

П а ш к а. Вот здесь она лежала. Где я сижу.

Й о г а н. И ничего не осталось? П-платок, брошка, заколка?

П а ш к а. Ничего. Только простыня смятая.

К а т я. Запах? Свет? Звуки? Хоть что-то происходило?

П а ш к а. Говорю тебе — ничего. Все стерильно было. Просто встала и убежала. С криком «на погост мне надо».

Й о г а н. Чертовщина. Намек, что ли?

К а т я. А зачем?

П а ш к а. Что — зачем?

К а т я. Приходила она зачем?

П а ш к а. С мужем повидаться! Целовались они!

Й о г а н. Подумаешь — призрак. П-прошлое и не такое знает. Вот, к примеру, рассказывал мне один старшекурсник. Был он на п-практике в Александро-Невской лавре. Под личиной семинариста. П-помогал при похоронах Достоевского. Это были, как известно, самые многолюдные похороны. Тридцать тысяч народу. (Й о г а н, задумавшись, умолкает, продолжая работать кочергой.)

К а т я. И что? Чего ты утих?

Й о г а н. П-потом все разошлись. (Пауза.)

П а ш к а. Да, это особенно важно. Это сенсационно.

Й о г а н. А ему в ту ночь не спалось. Переволновался. Ну и решил пойти на могилу — п-поправить чего-нибудь, прибраться. И вдруг видит: он там не один. Еще п-подходят.

К а т я. Это как раз неудивительно. Молодые священники его любили.

Й о г а н. В том-то и дело, что это были не священники. Приятель мой сначала ничего не понял. Ну, стоит у могилы некто тощий, длинный, в лохмотьях. Рядом, на к-коленях, девушка — плачет. П-потом еще чиновник пришел, пожилой, все причитал. И другие явились, по виду — разночинцы. С цветами, свечками… А он в толк взять не может — как они туда все попали? В три часа ночи? Ворота-то на ночь закрывают. А потом, говорит, как обухом по голове — да это же Раскольников со своей Соней Мармеладовой. И Макар Д-девушкин. И Алеша Карамазов. Даже, говорит, Фому Фомича Опискина признал. (Пауза.)

П а ш к а. Хм… любопытно.

К а т я. То есть они все материализовались и пришли с отцом попрощаться?

Й о г а н. Выходит, так. Потом приятель сделал доклад на семинаре. Стяжал острые д-дебаты. Р-одилась гипотеза: Петербург-де, самая загадочная точка планеты — это мыслящая субстанция. Город-мозг, причем слегка п-повернутый. Он зачем-то оживляет наиболее мощных фантомов. Берет их из мозга почившего писателя и, так сказать, воплощает. А она с тех п-пор не являлась?

П а ш к а. Нет. Только доктор пришел. Злющий… Говорит, ваша больная дворника за руку схватила и увлекла. Убежали. Только их обоих и видели. Я тогда доктору за визит вдвое переплатил, еле успокоил.

Й о г а н. Больше двух месяцев п-прошло…

П а ш к а. Короче, все сходится.

К а т я. Что?

П а ш к а. Да все. Легенда подтверждается. Петр погиб в конце тридцать третьего года. А как и где — никто не знает. Свидетельств не сохранилось.

Й о г а н. Тело искать не пробовал? П-просто такой курсовик у тебя не примут. А ведь скоро домой.

П а ш к а. Я не должен был уточнять обстоятельства смерти. Я должен был уничтожить миф о нравственном падении Телушкина. И показать, как этот миф создавался. Ты лучше о своей работе подумай.