Дьявольский коктейль - [6]

Пит выбрался из воды и, рассыпая брызги, побежал по траве.

— Что ты нам привез? — спросил он.

— Пит, если будешь таким любопытным, то ничего не получишь, — остановила его Кейт.

— Я мало что привез. Мы были далеко от приличных магазинов. Но сначала убери, сынок, свой велосипед с дорожки.

— Ну вот! — сказал Пит. — Как только ты приезжаешь, так сразу надо что-то делать. — Он послушался, но его спина выражала явный протест.

Кейт рассмеялась.

— Я рада, что ты вернулся.

— Я тоже.

— Пап, посмотри! Посмотри, что я умею!

Крис кувыркался в воде, подбрасывая мяч. Отряхиваясь, как щенок, он ждал, что его похвалят.

— Здорово получается, — сказал я.

— Давай еще раз!

— Подожди минутку.

Мы с Кейт подошли к зонту, под которым лежала малышка. Ей было пять лет, она была хорошенькая, темноволосая. Я стал на колени и потрепал ее по животику. Она смеялась.

— Ну, как она? — спросил я Кейт.

— По-прежнему.

— Взять ее в воду?

— Она уже купалась, но все равно возьми. Ей очень нравится.

Кейт опустилась рядом.

— Это папа вернулся, доченька, — сказала она, но Либби не понимала этих слов. Она развивалась нормально до десяти месяцев, но после травмы — перелома основания черепа — развитие почти полностью прекратилось. Питу тогда было пять лет. Он решил помочь матери, вынул сестренку из коляски и понес в дом. Но споткнулся, упал, и Либби ударилась о порог. Мы тогда снимали дом. Кейт не успела ее подхватить, а врачи заявили, что это совершенно не опасное сотрясение мозга.

Но через две-три недели у малышки началась жестокая горячка. Она была на грани смерти, врачи сделали вывод, что удар вызвал перелом основания черепа, а он, в свою очередь — проникновение инфекции и воспаление мозга. Мы были так счастливы, когда опасность для ее жизни миновала, что и не поняли сразу, что означают слова: малышка будет отставать в развитии. Ясно, ведь она только что перенесла почти смертельную болезнь. Но ведь это скоро пройдет, не так ли? Мы не замечали сочувственных взглядов, мы еще не понимали, что такое задержка в развитии.

В течение следующего года мы полностью осознали смысл этих слов. Это была трагедия. Наше супружество, удачное и благополучное, понемногу расшатывалось. Но несчастье укрепило его, мы научились пренебрегать мелочами и ценить действительно главное.

Из столицы мы переехали в сельскую местность, мы оба были отсюда родом. Так будет лучше для ребят, говорили мы, понимая, что так будет лучше для нас.

Болезнь Либби перестала причинять боль. Мы привыкли к ней и смирились, она стала частью нашей жизни. Мальчишки нянчились с Либби, Кейт относилась к ней с любовью и заботой, я тоже был с ней заботлив, и мы утешали себя тем, что все не так уж и плохо, ведь малышка не хворает и выглядит счастливой.

Мы скоро поняли, что самое трудное — перестать замечать реакцию посторонних, и теперь, через несколько лет, мы не обращали никакого внимания на досужую болтовню. Пусть Либби не умела говорить, разбрасывала еду и иногда мочилась под себя, но это была наша дочь, и нам было все равно, что о ней говорят другие.

Я сходил в дом, надел плавки и понес Либби к бассейну. Она уже немного держалась на воде и совсем ее не боялась. Она плескалась, гладила меня по щекам, говорила «Дада» и прижималась ко мне, как обезьянка.

Потом я передал ее Кейт, чтобы она ее вытерла, и стал играть с мальчишками в водное поло (точнее в то, что у них так называлось). Минут через двадцать этой кутерьмы я понял, что Эван Пентлоу, в сущности, не требовательней их.

— Давай еще, пап! — визжали они. — Ну, еще чуточку!

— На сегодня хватит! — объявил я, рухнув рядом с женой на одеяло, и завернулся в махровое полотенце.

Пока Кейт укладывала детей, я распаковал вещи.

Почитал им немного на сон грядущий, а потом мы с Кейт сели ужинать. После ужина сложили тарелки в раковину и пошли спать.

Женщина из ближней деревушки прибиралась у нас четыре раза в неделю, а когда мы с женой решали выбраться куда-нибудь вечером, мы приглашали пенсионерку из городка посидеть с детьми. Такой образ жизни выбрала Кейт: я женился на умной, спокойной девушке, которая со временем превратилась в практичную, трезвую женщину и, что удивительно, в отличную хозяйку. После отъезда из Лондона в ней появилась еще одна черта характера. Я бы назвал ее душевным спокойствием. Хотя Кейт могла вспылить, и вообще была не холоднее меня, уже на следующий день она была вновь уравновешенной и надежной, как скала.

Многие знакомые киношники считали мою семейную жизнь пресной и ждали, что вот-вот я закручу роман с какой-нибудь блондинкой или рыженькой. Но на самом деле я вовсе не похож на тех героев, которых играю в кино. Эти великолепные мужчины были моей работой, я перевоплощался в рабочее время, но на дом работы не брал.

Когда мы легли, Кейт прижалась ко мне и положила голову на мое плечо. Я провел ладонью по ее гладкой коже, погладил ее плоский живот, упругие бедра. Она дрожала от возбуждения.

— Ну, как? — спросил я, целуя ее волосы.

— Очень...

А потом мы занимались любовью, как всегда, просто и обычно, но, потому что мы не были вместе месяц, это было очень хорошо, я бы даже сказал, необычайно хорошо. Мы пережили чудесные минуты, те, которые крепче всего связывают людей. Вот на этом и держится чувство уверенности и спокойствия, подумал я. Что еще нужно человеку?