Дьявольские наслаждения - [36]

— Невероятно, да? — Хит прошел мимо него к дому. — Кстати, твой кучер уже здесь. Если хочешь остаться на ужин, я велю ему подождать.

Эйдриан сообразил — ему вежливо дали понять, что он злоупотребил гостеприимством.

— Спасибо, конечно, но я уезжаю. И спасибо за все, что ты сделал.

— Всегда рады тебя видеть. Ты ведь скоро вернешься? Держу пари, что Гермия будет донимать тебя, пока не уговорит попозировать еще, чтобы закончить картину «Геракл — победитель льва».

Эйдриан замешкался. Он услышал, как Эмма выговаривает одной из учениц за то, что та уронила карандаши.

— Конечно, я вернусь, скоро вернусь.

Хит смотрел на него с задумчивой улыбкой.

— Всегда рад видеть хороших друзей в своем доме, — произнес он.

Хороший друг. Эйдриан кивнул в ответ. Он почувствовал скрытый подтекст. В чем причина? Его собственное ощущение вины или проницательный Хит что-то заподозрил?

Глава 11

Холодный дождь бил по стенам родового особняка розового гранита, стоящего на краю долины в графстве Беркшир. Редкие раскаты грома заглушали голоса находившихся в доме. Две лоснящиеся шотландские борзые дремали перед горящим камином, где потрескивали дрова яблоневого дерева. В углу стоял столик эпохи Якова I, уже два столетия его никто не переставлял, на столике — бутылка крепкого портвейна и три хрустальных стакана.

Герцог Скарфилд смотрел в окно. У него была прямая спина, несмотря на ревматизм, мучивший его все эти долгие десять лет. Густые нахмуренные брови и морщинистое лицо говорили о сильном характере, не ведавшем жалости. Это был человек, твердо уверенный в своем долге, возложенном на него с рождения.

Решение просить прощения у своего первенца далось ему нелегко. У него ушел не один год, чтобы понять — он был несправедлив к своей покойной жене. Пролетела почти вся жизнь, прежде чем он нашел в себе мужество признать, что его ревность разрушила семью. И он позвал Эйдриана домой. Он знал, что сын уже год как вернулся в Англию, а он продолжал его ждать. Но Эйдриан все не приезжал. Либо это была месть сына, либо ему все было безразлично.

— Уже неделя, — произнес он, глядя на унылый лесистый пейзаж за окном. — Целую неделю идет дождь.

Лужицы воды блестели на круговой подъездной аллее, покрытой песком из ракушника.

— В такую погоду трудно путешествовать, — сказала золотоволосая девушка, дочь герцога. Она сидела в кресле и прилежно вышивала наволочку на подушку.

— Возможно, он болен, милорд, — тихо заметил Бриджуотер, управляющий в поместье. Он выжидал подходящий момент, чтобы привлечь внимание герцога к хозяйственным счетам, лежавшим на письменном столе. Поместье постепенно приходило в упадок, словно все ждали, что возвращение Эйдриана вдохнет надежду в Скарфилда и он займется делами. Герцог печально засмеялся:

— Каждый день мы разыгрываем спектакль, не так ли?

Дочь герцога, Флоренс, подняла голову от вышивания и улыбнулась:

— Не только каждый день, но каждое утро и каждый вечер.

— Седрик мог бы, по крайней мере, написать, — раздраженно ответил герцог.

— Погода, ваша милость, — заметил Бриджуотер. — В это время года путешествовать очень сложно.

Флоренс встала и положила вышивание в корзинку.

— А я люблю дождь. Пожалуй, до темноты навещу Серену.

— И сообщишь ей, что ее жених еще не вернулся? — вздохнул отец.

Она снова засмеялась и направилась к двери. Борзые последовали за ней.

— Вы не стали бы об этом говорить, если бы считали, что ее это все еще занимает, — сказала Флоренс.

— Конечно, занимает, — сердито фыркнул герцог, опускаясь в кожаное кресло. — Обещание есть обещание.

Флоренс поймала сочувственный взгляд Бриджуотера.

— Я вернусь к ужину.

— Леди Флоренс, с вами должен поехать конюх, — сказал управляющий. — На дорогах снова появились разбойники.

Отец, кажется, ничего не слышал, весь в мыслях о блудном сыне. Когда-то она тоже хотела, чтобы Эйдриан вернулся. Но сейчас, как и все в поместье, в тревоге ждала примирения герцога со своим наследником, которого он изгнал, поверив ложным обвинениям.

Шагов Флоренс по толстому турецкому ковру не было слышно. Бриджуотер поспешил распахнуть перед ней дверь. Этот седой как лунь крошечный человечек всю жизнь служил семейству герцога, как до него отец и дед. В желтоватых глазах управляющего Флоренс заметила тревогу — он все видел и все понимал, знал все, что происходит в доме, знал секреты всех обитателей: от кого из лакеев забеременела горничная, и чем занимался поздно вечером дворецкий в буфетной. Он был свидетелем того, как отец несправедливо обвинил ее мать в неверности, как мать потом заболела и вскоре умерла, после чего отец замкнулся в себе и погрузился в меланхолию.

Наверное, он так же, как Флоренс, боялся, что герцог может не дождаться возвращения Эйдриана.

После бурных сцен, предшествующих уходу старшего брата, в доме воцарилась тишина. Отсутствие Эйдриана положило конец постоянным ссорам между отцом и сыном.

Что касается Флоренс, то, по ее мнению, вообще не стоило обсуждать, кто настоящий родитель Эйдриана. Хотя после того как Эйдриан ушел из дому, все в поместье — начиная от судомоек и кончая незамужней тетушкой — поверили, что он — незаконнорожденный.