Англия 1814 год
Покойный Доминик Брекленд, виконт Стрэтфилд, возвращался к жизни, лежа среди вороха дамского белья, утопая в море элегантных нижних сорочек и белых шелковых чулок. Его мускулистые руки были опутаны шнурами модного корсета на китовом усе, надушенного лавандой, тяжелые бедра – задрапированы парой кокетливых французских дамских панталон из перкаля. Виконту удалось уйти от преследования, найдя убежище в самом неожиданном месте, преследователю и в голову не придет туда заглянуть. Вскарабкавшись из последних сил по крепкому дубу, росшему возле усадебного дома, он заставил свое израненное, окровавленное тело дотянуться до подоконника, а с подоконника свалиться внутрь, прямехонько в раскрытый сундук, полный дамского нижнего белья и прочих предметов туалета.
Он был измучен, но не настолько, чтобы не оценить юмора ситуации. Пусть ненадолго, но он оторвался от своих преследователей. Кровь, сочившаяся из ран, текла и текла на муслиновые нижние юбки неизвестной кокетки. Боль пронзала всю верхнюю часть тела. Виконт скрипнул зубами, высвободил локоть из складок тончайшей батистовой сорочки, украшенной вышитыми шелком незабудками, и, хотя перед глазами у него все плыло, внимательно оглядел этот предмет туалета, насколько позволял лунный свет. Глаза его озорно блеснули.
Что ж, если ему суждено умереть – уже во второй раз за текущий месяц! – он хоть потешит себя перед смертью эротическими фантазиями.
– Ну, – пробормотал он, – что же ты за женщина, а? Отчаянная кокетка или просто модница? Лучше бы кокетка.
К несчастью, этот предмет девичьего туалета не вызвал в воображении эротического образа. Виконт представил себе ее груди, хотя в своем нынешнем состоянии вряд ли способен был по достоинству оценить все прелести неизвестной кокетки.
Боже, что ждет их обоих! У кокетки случится сердечный приступ, когда она обнаружит хладный труп среди своих панталон. И тут вдруг в голове промелькнула мысль: а не принадлежал ли когда-то этот ветхий помещичий дом ему самому? И кто купил его у виконта? Он никак не мог этого припомнить, как ни напрягал память.
Кажется, отставной моряк, капитан? Какой-то сэр Хикори или Хампти. Сэр Шалтай-Болтай, одним словом. Вроде были у Шалтая жена и дочка, как же их звали? Нет, он не вспомнит. Ничего удивительного. Истекающему кровью человеку можно простить некоторую забывчивость.
– Шалтай-Болтай свалился во сне. – пробормотал Доминик. – Но кто такая, черт возьми, Шалтаева жена, скажите на милость? – Как же это нелюбезно с его стороны – зарыться в чужом доме в груду дамского белья и к тому же при этом забыть имя хозяйки.
Да, когда труп Доминика обнаружится в сундуке, полном нижних юбок, многие скажут, что это вполне подходящее смертное ложе для негодяя, который столько раз натягивал нос большому свету, что прославился на всю Англию. Да что там, его ближайшие друзья вполне могли подхватить идею и похоронить своего развеселого приятеля в саване из дамского бельишка – в знак признания его прошлых грешков.
Была лишь одна загвоздка: Доминик уже был «похоронен», с месяц назад, оплакиваемый немногими и проклинаемый большинством. И если забыть об упорных слухах, будто его призрак является то здесь, то там и ведет себя самым неприличным образом, увидеть его снова вообще-то не ожидали.
Ни слуги его, ни редкие знакомцы.
Он доверился лишь одному человеку. Тому, кто помог с устройством похорон.
Глубокую тишину тихого летнего вечера, царившую в деревенском поместье, нарушили тяжелые шаги, затем загремело опрокинутое ведро, и сердитый мужской голос закричал откуда-то с лужайки перед парадным крыльцом:
– Эй, там, кто-нибудь откройте чертовы ворота! Карета уже на мосту!
– Чертовы ворота уж час как нараспашку стоят! – крикнул кто-то в ответ, видимо, конюх.
– Итак, скоро я предстану перед обществом, – сказал сам себе Доминик, саркастически усмехаясь, и швырнул сорочку незнакомки через плечо. – Пожалуй, стоит привести себя в порядок, прежде чем предстать перед хозяевами.
Вид у него был кошмарный, ни дать ни взять выходец с того света. Отощавший, с запавшими щеками, весь в крови. Некоторые из швов, которые наложил ему рукодельник-хирург на грудь и левое плечо, разошлись, когда он карабкался по дереву в окно. Виконт сделал глубокий вдох, отчего боль сразу запустила в легкие свои острые когти, здоровой рукой оперся о подоконник, подтянулся и сел, ощутив такую боль, что искры из глаз посыпались.
Немного отдышавшись, виконт огляделся, и его серые глаза округлились.
– Какая неожиданная удача! – воскликнул он и сцепил зубы, преодолевая новый приступ боли. – Мне досталась комната с замечательным видом из окна.
За изгибом залитой лунным светом дороги на поросшей лесом возвышенности взору открылось, его собственное поместье. Золотистым теплым светом светились окна спальни, той самой, где он был так зверски заколот «насмерть» три недели назад. Его дядя, полковник сэр Эдгар Уильямс, уже вступил в права владения и вселился в дом. Будь у Доминика сейчас подзорная труба, он смог бы увидеть, не дядя ли его – смутно видневшаяся тень за занавеской.
