Дьявол в синем - [4]

"Но сегодня двадцать пятое июня, – возражал мой внутренний голос. – Откуда возьмутся шестьдесят долларов, которые тебе предстоит уплатить первого июля?"

"Я достану их", – ответил я.

"Каким образом?"

Мы продолжали препираться в том же духе, что было абсолютно бессмысленно. Я с самого начала знал, что возьму деньги Олбрайта и сделаю все, что он скажет, если это не будет противоречить закону, потому что моя хижина нуждалась во мне и я не собирался ее покидать. В пользу моего согласия говорило еще одно обстоятельство. Дело в том, что Де-Витт Олбрайт внушал мне страх. Он был крупный и сильный на вид мужчина. По тому, как он расправлял плечи, можно было судить о его склонности к насилию. Впрочем, я, пожалуй, не слабее его. И, подобно большинству молодых людей, от меня никогда нельзя было чего-то добиться с помощью угроз. Но как бы то ни было, Олбрайт нащупал мое уязвимое место – гордыню – и сыграл на этом. Чем больший страх он мне внушал, тем более я утверждался в решимости согласиться на его предложение.

* * *

Адрес, который дал мне Олбрайт, привел меня к небольшому желто-коричневому дому. Соседние дома были выше, но уступали ему и по добротности, и по архитектуре. Я миновал ворота из кованого железа и оказался в холле с входными дверьми в испанском стиле. Поблизости никого не было видно, табличка с именами жильцов или номерами квартир отсутствовала. Вдоль стены тянулся ряд дверей кремового цвета безо всяких надписей на них.

– Извините...

Я вздрогнул от неожиданности и, оглянувшись, увидел маленького белого человека в униформе.

– Кого вы ищете?

– Я ищу... гм, я ищу... – в растерянности повторял я. Я забыл имя. Пришлось сощуриться, чтобы комната не поплыла перед глазами. Я приобрел эту привычку щуриться еще мальчишкой в Техасе. Когда какой-нибудь облеченный властью белый человек заставал меня врасплох, я напрочь забывал обо всем на свете и утрачивал дар речи. "Чем меньше ты знаешь, – говорили мне тогда, – тем меньше у тебя будет неприятностей". Я просто ненавидел себя, а также ненавидел белых и цветных за то, что они сделали меня таким.

– Чем я могу вам помочь? – спросил остроносый белый в униформе, с вьющимися рыжими волосами, а поскольку я продолжал молчать, он добавил: – Корреспонденция принимается с девяти до шести.

– Нет-нет, – пробормотал я, пытаясь вспомнить имя нужного мне человека.

– Именно так! А теперь вам лучше уйти.

– Нет, я хочу сказать, я...

Человек в униформе попятился к скамейке у стены. Я сообразил, что там он держит резиновую дубинку.

– Олбрайт! – завопил я.

– Что?! – завопил он в ответ.

– Олбрайт! Я пришел к Олбрайту!

– А кто такой Олбрайт?

Его взгляд не смягчился, и рука продолжала шарить под скамейкой.

– Вы хотите что-нибудь передать? – спросил он, протягивая тощую руку.

– Нет. Мы договорились о встрече. – Я прямо-таки возненавидел этого человечка.

– Вы договорились встретиться? И даже не помните с кем?

– Мы условились встретиться с мистером Олбрайтом сегодня, в любое время после семи.

– Условились встретиться после семи? Но сейчас половина девятого, он, наверное, уже ушел.

– Он сказал, в любое время после семи.

Человек в униформе не унимался:

– Он дал вам записку, где указано, чтобы вы пришли в неурочный час?

Я покачал головой. Мне хотелось растерзать его на части.

– Откуда мне знать, что вы не какой-нибудь там воришка? Даже имя не могли вспомнить. А может, у вас сообщники, которые только и ждут, чтобы я вас впустил.

Меня мутило от отвращения.

– Ладно, хватит. Просто скажите Олбрайту, когда с ним увидитесь, что приходил мистер Роулинз. Скажите ему, чтобы в следующий раз он давал записку, потому что ниггеров с улицы без записки вы не пускаете.

Я уже был готов вернуться домой, решив, что в конце концов деньги можно попробовать достать где-нибудь еще.

– Подождите, – вдруг остановил меня человек в униформе, – я сейчас.

Он бочком протиснулся в одну из кремовых дверей и запер ее за собой, через несколько минут приоткрыл ее и помахал мне рукой. Впуская меня, он боязливо озирался по сторонам, видимо опасаясь моих возможных сообщников.

Дверь выходила на открытый дворик, вымощенный темно-красным кирпичом. Здесь росли три большие пальмы, их вершины подымались выше трехэтажного дома. Внутренние двери двух верхних этажей были зарешечены, и с решеток водопадом сбегали вьющиеся стебли белых и чайных роз. Было еще светло, но над крышей виднелся серп луны.

Человек в униформе открыл еще одну дверь, по другую сторону двора. За ней была уродливая железная лестница, ведущая вниз. Мы миновали котельную и попали в пустой коридор, выкрашенный грязноватой желто-коричневой краской. С потолка свисала густая бахрома паутины. В конце коридора виднелась дверь того же цвета, вся выщербленная и покрытая толстым слоем пыли.

– Вот то, что вы искали, – сказал мой провожатый.

Я поблагодарил его, и он исчез. Больше я его не видел. Мне часто приходит в голову, что люди заглядывают в мою жизнь всего на несколько минут, вздымают облачко пыли, а затем исчезают навсегда. Таким был мой отец, да и мать немногим лучше.

Я постучался в уродливую дверь. Она открылась, и я увидел комнатушку, а в ней двух мужчин странной наружности. Человек, открывший дверь, был высок и худощав, с курчавыми каштановыми волосами и с темной, как у индийца, кожей. Карие глаза были такими светлыми, что казались почти золотистыми. Его приятель, стоявший напротив двери у противоположной стены, был невысок ростом. По разрезу глаз я принял было его за китайца, но, приглядевшись к нему попристальнее, передумал. Между тем человек, открывший дверь, улыбнулся мне и протянул руку. Я думал, он хочет поздороваться, но он принялся похлопывать меня по бокам.