Дьявол в быту, легендах и литературе Средних веков - [60]

Другие описывали ад огромною кухнею или трапезною, в которой дьяволы — повара и едоки, а души осужденных — кушанья разного приготовления. Джиакомино Веронский изображает, как Вельзевул «поджаривает душу, что добрую свинью», заправляет ее соусом из воды, сажи, соли, вина, желчи, крепкого уксуса и несколькими каплями смертельного яда и в таком аппетитном виде отправляет к столу адского царя; но тот, попробовав кусочек души, сейчас же отсылает ее обратно, жалуясь, что она не дожарена. Со временем тема пиршества в аду стала одною из любимых форм, которыми пользовалась и до сих пор пользуется художественная сатира. Уже современник Джиакомино, французский грубадур Радульф де Гудан[260], описывает в своей поэме «Сон об аде» («Le songe d’enfer») большое пиршество, на котором-де и он присутствовал в день, когда король Вельзевул держал открытый стол и общее собрание. Едва он вошел в ад, как увидел множество чертей, накрывающих стол к обеду. Входил всякий, кто желает, никому не было отказа. Епископы, аббаты и клирики ласково приветствовали трубадура. Пилат и Вельзевул поздравили его с благополучным прибытием. В урочный час все сели за трапезу. Более пышного пиршества и более редких яств никогда не видал ни один королевский двор. Скатерти были сделаны из кожи ростовщиков, а салфетки — из кожи старых потаскушек. Сервировка и кушанья не оставляли желать ничего лучшего. Жирные шпигованные ростовщики, воры и убийцы в соусе, публичные девки с зеленой подливкой, еретики на вертеле, жареные языки адвокатов и много лакомых блюд из лицемеров, монахов, монахинь, содомитов и другой славной дичины. Вина не было. Кто хотел пить, тому подавали морс из ругательств.

В качестве мучителей и палачей дьяволы распределялись и по рангу; как бесы-искусители группировались по специальностям управляемых ими грехов, так на каждую категорию последних предполагались и особые черти-мстители.

Теперь вопрос: исполняя свои палаческие обязанности, эти мстители страдали ли сами? Муча преступных людей, отбывали ли они в то же время и собственными муками кару за преступления своей извечной злобы? Мнения на этот счет расходятся. В «Божественной комедии» Данте Люцифер терпит жесточайшую муку, но о других бесах обыкновенно не говорится того же. Как всякое доброе дело их огорчало, так всякое дурное радовало, и, следовательно, по естественному ходу дел человеческих, поводов к радости у них было гораздо больше, чем к огорчению. В благочестивых легендах мы часто видим, как бесы ликуют вокруг души, которую они к себе заманили. Петр Келиот[261] уверяет в одной из проповедей своих, что дьявол, постоянно пребывая в адском огне, давно бы умер, если бы силы его не подкреплялись грехами людей. Данте утверждает, что дьявол в аду гораздо спокойнее, потому что очевидность уверяет его, что история мира слагается по его воле. Так что, если даже допустить, что наказание бесов было очень серьезно, все же было у них довольно и того, чем можно утешиться.

Богословы единогласно говорят, что в чистилище бесов-мучителей нету. Но визионеры держатся другого взгляда: их чистилища кишат бесами, состоящими при обычных своих палаческих должностях. Данте в своем «Чистилище» принял сторону богословов против мистиков. Правда, древний враг пытается пробиться в чистилище Данте в образе змея — «быть может, такого же, как тот, что дал Еве горестный плод», — но ангелы немедленно обращают его в бегство. Надо здесь заметить, что, по мнению некоторых, муки чистилища были острее мук адских, так как первые не длились вечно, подобно вторым.

Итак, ад был обычным местом вечного заключения грешников, где они отбывали по положению каждый свою муку. Однако правило это имело свои исключения. Ниже мы увидим, что были счастливые грешники, которых особая милость Божия извлекала из бездны и возносила на небо. Сверх того, в определенных случаях осужденные могли выходить из своей тюрьмы на более или менее долгий срок, но грешнику было мало радости оттого, что он удалялся от обычного места своих мучений, так как ад мог быть и вне ада, и мучение следовало за осужденным, как тень за телом. Иных грешников ад почему-то не принимал, и они мучились в каком-нибудь странном месте на земле — быть может, для того, чтобы являться поучительным примером для людей, становясь им известными через тех путешественников, которые на них в своих странствиях натыкались. Так, св. Брандан, плавая в розысках земного рая, видел Иуду Искариота брошенным в великий морской водоворот, бешеные волны которого вечно играют предателем Христа. Герой одной поэмы круга Карла Великого, Гуон Бордосский, странствуя по Востоку, нашел Каина, замкнутого в железную бочку, утыканную внутри гвоздями, которая безостановочно каталась по пустынному острову. Подобным же образом отбывают казнь свою убийцы великого князя Андрея Боголюбского[262], зашитые в короба и брошенные в таком виде в озеро. Короба обросли землею и мохом и обратились в плавучие острова, а заключенные в них убийцы все живы и мучаются, и, когда на озере буря, можно слышать их стоны. Жестокая судьба внеадских мучений постигла и Стеньку Разина. «Раз, возвращаясь из тюркменского плена, русские матросы проходили берегом Каспийского моря; там стоят высокие-высокие горы. Случилась гроза, и они присели у одной горы. Вдруг вылез из горного ущелья седой древний старик — ажно мохом порос. «Здравствуйте, — говорит, — русские люди, бывали ль вы у обедни на первое воскресенье Великого поста? Слыхали ль, как проклинают Стеньку Разина?» — «Слыхали, дедушка». — «Так знайте ж: я — Стенька Разин. Меня земля не приняла за мои грехи; за них я проклят, и суждено мне страшно мучиться. Два змея сосали меня: один со полуночи до полудня, а другой со полудня до полуночи; сто лет прошло — один змей отлетел, другой остался, прилетает ко мне в полночь и сосет меня за сердце, а уйти от горы не могу — змей не пускает. Но когда пройдет еще сто лет, на Руси грехи умножатся, люди станут забывать Бога и зажгут перед образами сальные свечи вместо восковых; тогда я снова явлюсь на белый свет и стану бушевать пуще прежнего. Расскажите про это всем на Святой Руси» (Костомаров). В разных деревнях можно услышать рассказы, что не только Стенька Разин, но и Гришка Отрепьев, Ванька Каин