Дьявол против кардинала - [49]

— Это ваша идея?

— Оставьте его в покое! — крикнул Гастон. — Маршал хочет, чтобы я был мужчиной, а вы с матушкой, да еще с этим вашим любимым кардиналом, желали бы вечно водить меня на помочах!

— Вы несправедливы, сын мой, именно кардинал настоял на том, чтобы господина д’Орнано сделали маршалом! — не выдержала Мария Медичи. Лучше бы ей этого не говорить: д’Орнано нахмурился и стал туча тучей.

— Хочешь стать мужчиной? Женись! — весело произнес Людовик. — Матушка уже давно подобрала тебе невесту.

— Жениться? Да я лучше душу дьяволу продам, чем женюсь! — с этими словами Гастон распахнул двери ударом кулака и вышел из кабинета.

Людовик в самом деле привязался к кардиналу и взял в привычку обращаться к нему за советом. По просьбе короля Ришелье принимал послов и членов городской управы. Передряги со свадьбой Генриетты сильно сказались на здоровье первого министра: его мучила бессонница и головная боль, тело покрылось гнойными нарывами. Чтобы не доставлять ему лишних затруднений, заседания Совета теперь часто проводились у постели больного. В комнате кардинала даже была специально приготовлена кушетка на случай, если придет король: по этикету ни один придворный не мог сидеть, а тем более лежать в присутствии монарха, но если король лежит сам, это не возбранялось.

Вот и теперь Людовик и Ришелье, точно римляне, возлежали на кушетках лицом друг к другу и беседовали о важных государственных делах.

Одним из таких дел была женитьба Гастона. Идея королевы-матери пришлась Людовику не по душе: поскольку у него до сих пор нет наследника, его преемником на троне считался младший брат. Удачный брак укрепит позиции герцога Анжуйского, тем более, если в нем родятся дети. С другой стороны, именно отсутствие наследника у короля было аргументом в пользу брака: иначе на трон найдутся и другие претенденты, например, принц Конде. По своему обыкновению, Ришелье составил записку, в которой изложил все «за» и «против», твердо заявив, что окончательное решение — только за королем.

Покончив с этим вопросом, вернее, отложив его на потом, перешли к другому: новому эдикту о дуэлях. Король не мог позволить своим подданным роскошь бездумно убивать друг друга из-за пустяковых ссор, в то время как их жизнь могла в любой момент понадобиться ему на поле боя. Кардинал извлек из сафьяновой папки листок, исписанный убористым почерком, и подал королю.

— Как? — воскликнул Людовик, пробежав его глазами. — Вы против смертной казни для дуэлянтов? Если я не ошибаюсь, ваш брат пал от руки одного из них?

— Да, сир, — отвечал Ришелье дрогнувшим голосом, поскольку его горло сжалось при воспоминании об Анри, — именно поэтому я и выступаю за принятие таких мер, которые позволят действительно наказать виновных.

— Дуэлянты ведут себя как подлые убийцы! — Людовик порывисто сел на кушетке, но тотчас снова лег, заметив движение Ришелье. — Мне уже надоело слушать про «подвиги» Бутвиля. Двадцать дуэлей! Сколько людей загубил! Одного просто заколол, как кабана, когда тот нагнулся, чтобы снять шпоры!

— Его приговорили к повешению. Заочно, — негромко отозвался кардинал. — Что же он сделал? Явился с друзьями на место казни, изломал виселицу и свое изображение — и был таков.

— А что бы, по-вашему, его остановило?

— Тюрьма.

Людовик не нашелся, что возразить. Помолчал, подумал и оживился, вспомнив еще один пример:

— А недавний случай с Шале? Среди бела дня, прямо на Новом мосту, бросил человеку вызов и убил, даже не дав ему опомниться!

— Он вступился за честь своей жены.

Настал черед Людовика помрачнеть.

— Не станете же вы, в самом деле, его оправдывать, как Гастон со своими шалопаями, которые души в нем не чают?

— Разумеется, не стану. Просто мне представляется, что лишение его должности распорядителя вашего гардероба, за которую его почтенная мать заплатила немалую сумму, подорвав семейные финансы, отрезвило бы его, отвратив впредь от подобных поступков.

Людовик хмыкнул.

— Неужели вы в самом деле могли бы казнить Шале? — мягко произнес кардинал.

Король не ответил.

Анна Австрийская и герцогиня де Шеврез неторопливо шли вдоль пруда с темной, будто густой водой. Сзади следовали несколько фрейлин. Похрустывал гравий под башмаками. Разговор не клеился.

— Я просто спиной чувствую, как эта шпионка госпожа де Ланнуа впивается в меня взглядом, — шепнула Анна. — Боже мой, такое чувство, будто меня посадили на цепь! Как бы я хотела стать рыбкой и нырнуть в этот пруд.

— Тогда Она стала бы щукой и погналась за вами, — так же шепотом отвечала Мари.

Они помолчали.

— Все этот кардинал, — снова заговорила королева. — Опутывает меня своими сетями, шагу не дает ступить. Я просто уверена, что он оговаривает меня перед королем. А что я ему сделала, что?

— Просто он в вас влюблен, вот и все, — пожала плечами Мари.

— Кардинал? Ты шутишь! — как ни грустно было Анне, но она не смогла удержаться от улыбки.

— Вовсе нет! Он кардинал, но не евнух.

Снова молчание, мерный скрип гравия.

— А в самом деле, — вдруг оживилась Мари, — что, если бросить кардиналу наживку? Я уверена, что он клюнет! Вот уж тогда позабавимся!

— Все твои забавы кончаются слезами, — вздохнула королева.