Дьявол носит «Прада» - [9]

В ту минуту я начала страстно желать получить эту работу, — так люди жаждут вещей, которые не надеются иметь. Это было, конечно, совсем не то, что поступление на юрфак или публикации в университетском журнале. Это был настоящий вызов для моего жаждущего успеха сознания — еще и потому, что я была самозванкой, причем даже не очень искушенной. С той самой минуты, как ступила на порог «Подиума», я знала, что не гожусь на эту должность. Не теми, что нужно, были мои волосы и одежда, но самое главное — не той была моя жизненная позиция. Я ничего не знала о модельном бизнесе, да и не хотела знать. Нисколько. А значит, я должна получить эту работу. К тому же миллионы девушек готовы ради нее на что угодно.

Я отвечала на ее вопросы о моей жизни открыто и уверенно, чего сама от себя не ожидала. Бояться было некогда. Она вела себя достаточно любезно, и, как ни странно, ничего неприятного в ней я тогда не заметила. Небольшая заминка возникла, когда она спросила, какими иностранными языками я владею. Я ответила, что знаю иврит, она помолчала, прижала ладони к столу и проговорила ледяным тоном:

— Иврит? Я надеялась, вы знаете французский или хоть что-нибудь более полезное.

Мне почти захотелось извиниться, но я вовремя сдержалась.

— К сожалению, я совсем не говорю по-французски, но уверена, что с этим не будет никаких проблем.

Она сжала ладони.

— Здесь написано, что вы учились в университете Брауна.

— Да, э… я специализировалась по английскому языку, точнее, писательскому мастерству. Это всегда было моей страстью. — Что за пошлость! Неужели я не могла обойтись без слова «страсть»?

— Что касается вашей приверженности к писательству, не означает ли это, что вы мало интересуетесь модельным бизнесом? — Она глотнула какой-то шипучей жидкости из стакана и спокойно поставила его на место. Одного взгляда на стакан хватило, чтобы убедиться: эта женщина умеет пить, не оставляя отвратительных следов губной помады. Ее губы всегда безупречно накрашены, в любое время дня и ночи.

— Ах, ну конечно, я обожаю модельный бизнес, — отважно солгала я, — мне бы очень хотелось узнать о нем побольше, чтобы когда-нибудь иметь возможность писать о моде.

Где я только этого набралась? Инстинктивно я начала говорить чужие слова.

Так все и шло достаточно гладко, пока она не задала свой заключительный вопрос: какие журналы я обычно читаю? Я с готовностью наклонилась вперед и начала перечислять:

— Ну, я подписываюсь только на «Нью-Йоркер» и «Ньюс-уик», но нередко читаю «На слуху». Иногда «Тайм», но он слишком официален, а «Ю-эс ньюс» слишком консервативен. Еще, от нечего делать, я листаю «Шик», а с тех пор как я вернулась из-за границы, читаю все журналы о путешествиях и…

— А вы читаете «Подиум», Ан-дре-а? — перебила она, тоже наклоняясь вперед и глядя на меня еще внимательнее, чем прежде.

Это было так внезапно, так неожиданно, что я была застигнута врасплох. Я не лгала, не выкручивалась, даже не пыталась оправдаться:

— Нет.

Последовали десять секунд ледяного молчания, после чего она позвала Эмили и приказала ей проводить меня. Я поняла, что получила работу.

— Не очень-то похоже, что ты получила работу, — мягко сказал Алекс, поигрывая моими волосами, когда я, положив голову к нему на колени, отдыхала от всех треволнений дня.

Сразу после собеседования я поехала к нему в Бруклин: не захотела оставаться еще на ночь у Лили, к тому же мне необходимо было поделиться с ним всем, что со мной произошло.

— Я даже не знаю, зачем тебе это нужно, — продолжил он, немного помолчав.

— Ну, это, кажется, и впрямь очень заманчиво. Если эта девушка, Элисон, начинала как помощница Миранды, а теперь уже редактор, то мне бы это очень подошло. Дело того стоит.

Он очень старался показать, что на самом деле рад за меня. Мы встречались с первого курса, и я успела изучить каждое изменение его интонации, выражения лица и все его жесты. Вот уже несколько недель он работал в муниципальной средней школе в Бронксе и так уставал, что едва мог говорить по вечерам. Хотя его ученикам было всего по девять-десять лет, он был поражен их цинизмом. Ему внушало отвращение и то, как свободно они говорят об «отсосах», и то, что они знают не менее десяти жаргонных названий марихуаны, и то, как они хвалятся тем, что им удавалось украсть, и родственниками, не вылезающими из тюрем строгого режима. «Тюремные эксперты» — так начал называть их Алекс. «Любой из них сумел бы написать книгу о всех преимуществах отсидки в „Синг-Синге“ по сравнению с „Райкерз-Айлендом“, но не умеет ни читать, ни писать по-английски». Он пытался понять, чем может им помочь.

Я просунула руку под его майку и стала легонько поглаживать ему спину. Бедненький. Он выглядел таким несчастным, что я почувствовала себя виноватой, что досаждаю ему разговорами о своем собеседовании, но мне просто необходимо было с кем-то это обсудить.

— Я понимаю, что мне не светит никакой редакторской работы, но через несколько месяцев я начну писать, я уверена, — сказала я. — Ты ведь не думаешь, что я хватаюсь за что попало, раз собираюсь работать в журнале мод, правда?

Он сжал мою руку и прилег рядом со мной.