Дьявол - [29]

ГЛАВА VI Дьявол — суперзвезда (XIX–XX вв.)

Процесс, который начался в XVIII веке, активизировался в XIX. Статус дьявола меняется: экспансия из религиозной сферы приводит к трансформации его образа в общественный феномен, причем с одновременным дрейфом к положительному имиджу.

I — Освободитель народов

Практически спонтанно этот персонаж, изначально олицетворявший главного врага Бога, в наступавшую эпоху революционных катаклизмов преобразуется в символ восстания против монархий, которые были связаны с церковью. В 1844 г. в Испании фигура великого бунтовщика воплотилась в произведении Хосе Соррилья-и-Мораль «Дон Хуан Тенорио» (Don Juan Tenorio). Это было время, когда вырос интерес к грандиозному образу Люцифера, созданному Мильтоном. Дело в том, что впервые «Потерянный рай» на испанский язык был переведен в 1812 г. и стал в стране необычайно популярен. Друг за другом последовали переиздания традиционных переводов и появление новых: 1814, 1844, 1862, 1868, 1873, 1882, 1883. В 1878 г. переводчик Прудона, республиканец, будущий президент республики Пи-и-Мбргаль, в свою очередь, восславил взбунтовавшегося ангела. Последний познал свой апофеоз в 1876 г., воплотившись в великолепной статуе Рикардо Бельвера, которая так и была названа. Она была премирована на Всемирной выставке в Париже 1879 г. Эта бронзовая статуя и поныне возвышается в мадридском парке Рэтиро. Одинокий сатана, сраженный молнией, обратил свое лицо к пустому небу и постоянно бросает вызов Богу и властям. Памятник увековечил дух бунтарства.

Торжество свободомыслия, присущее XIX веку, превращает дьявола в Прометея, несущего людям свободу, олицетворяющего развитие науки и технический прогресс: «То, что он делает, — пишет Макс Мильнер, — идет в том же направлении, что и устремления униженного человечества, особенно — народа, который держали в повиновении те, кто представлял на земле бога-тирана». В 1877 г. Кальвинак, один из вождей свободомыслия во Франции, публично заявил: «Зло — это Бог. Сатана — это прогресс и наука. И если бы человечеству было суждено выбирать и принять одного из этих двух упрямцев, выразив ему свои восторги, оно бы мгновенно и без каких-либо колебаний приняло решение в пользу сатаны». В подобном же духе газета «Оризон» описывает статую сатаны работы Константино Корти 1867 г.: «Корти сделал попытку вполне актуально воплотить бунтарский дух, в основе своей являющийся духом поиска и эксперимента. Его Люцифер — один из тех потерпевших поражение, которые заставляют бледнеть победителей. Присутствует стойкое ощущение, что именно за ним — будущее. Кажется, что в его хищном зрачке мерцает отблеск зари, возвещающей приход нового дня человечества».

Романтическая литература внесла свой вклад в реабилитацию дьявола. Писателей — защитников новых идеалов — привлекали высшая степень свободы, присущая князю тьмы, его величие, его гордыня. Да, все для него кончается катастрофой. Но разве романтик, взбунтовавшись против узких поведенческих рамок, в которые поставлен человек, не обречен по своей сути на борьбу, где у него нет ни единого шанса? Так же, как и дьявол, он мечтает освободиться от удушающих пространственно-временных рамок. Даже консерватор Шатобриан, порицая Мильтона за такое решение образа, восхищается великолепием, присущим его сатане.

Не верящий в дьявола Шелли в 1820 г. пишет, тем не менее, «Эссе о дьяволе и демонах», в котором говорит о том, что христиане создали эту фигуру, чтобы снять с Бога ответственность за зло. Он видит в дьяволе продуктивный дух бунта против установившегося порядка вещей. Более того, Байрон хвалит Люцифера за то, что он поддержал Каина в его борьбе против божественной тирании и жестокого бесчувственного закона Яхве. Зло в человеческом сердце, а не в сатане.

В романе Жорж Санд «Консуэло» (Consuelo) сатана заявляет: «Я не демон, я архангел правомерного бунта и властитель великих битв. Как и Христос, я бог для всех бедных, слабых и униженных».

Образ дьявола, созданный Уильямом Блейком, как в живописи, так и в поэмах, — двусмыслен. Близкий к гностицизму, Блейк видит мир творением злого духа, этакого бога-демиурга, который «поддерживает самые гнусные деяния в качестве наиболее праведных». И в его гравюрах, и в его стихах дьявол предстает в разнообразных образах. На одной из акварелей, «Сатана, наблюдающий за Адамом и Евой» (1808), изображен соблазнительный и красивый юный ангел. В работе «Христос, искушаемый сатаной превратить камни в хлеб» (1818) — это милый старик. С другой стороны, для него промышленная революция — дьявольское порождение. «Черные сатанинские мануфактуры» — это современный ад.

II — Литературная реабилитация

У Альфреда де Виньи сатана воплощает проклятую и священную красоту, исполненную величия и благородства, прекрасную и несчастную из-за непомерной гордыни. «Я отделил свой лоб от других лбов, склонившихся.» Эти слова Виньи вкладывает в уста дьявола в одном из своих стихотворений, которое, правда, впоследствии он исключит из своего творческого наследия. «Элоа, или Сестра ангелов» (Eloa ou la soeur des anges) в конечном счете является объемистой поэмой во славу Люцифера: