Дьявол и паж - [3]

— Вряд ли, друг мой, — благодушно отозвался его милость.

— Тогда к чему эта странная выходка? Зачем тебе паж?

— Я подумал, что мальчик развлечет меня. Ты прекрасно понимаешь, что я умираю от ennui[1]. Луиза меня утомляет. А это… — махнул он рукой в сторону мальчика, терзавшего зубами цыпленка, — …внесет в мою жизнь желанное разнообразие.

Давенант нахмурился.

— Ты ведь не собираешься взять этого ребенка к себе?

— Он сам меня выбрал.

— Я хочу сказать, ты не намерен его усыновлять?

Герцог надменно приподнял брови.

— Мой дорогой Хью! Ребенка из низов общества? Фи! Я же сказал, он будет моим пажом.

— И что это тебе даст?

Эйвон неопределенно улыбнулся и бросил взгляд на мальчика.

— Хотел бы я знать, — чуть слышно прошептал он.

— У тебя имеется какая-то особая причина?

— Ты как всегда прав, мой дорогой Хью, у меня имеется особая причина.

Давенант пожал плечами и решил не углубляться в эту деликатную тему. Он молча наблюдал за мальчиком; тот вскоре покончил с едой и робко приблизился к герцогу.

— С вашего позволения, сэр, я поел.

Эйвон нацепил монокль.

— Правда? — Он с недоумением изучил то, что осталось от несчастной птицы.

Мальчик внезапно опустился на колено и к огромному удивлению Давенанта поцеловал герцогу руку.

— Да, сэр. Благодарю вас.

Эйвон высвободил руку, но мальчик продолжал стоять на коленях, покорно глядя на красивое лицо герцога. Его милость извлек из табакерки понюшку табака.

— Мое бесценное дитя, вот сидит человек, которого тебе следует благодарить за ужин. Я тут ни при чем.

— Я… я поблагодарил вас за то, что вы спасли меня от Жана, милорд, — тихо проговорил мальчик.

— И дал маху, — герцог взбил свой кружевной галстук. — Ведь теперь телом и душой ты принадлежишь мне.

— Да, сэр. Как ваша милость изволит, — мальчик бросил на Эйвона быстрый взгляд из-под длинных, густых ресниц. Герцог прочел в этом взгляде искреннее восхищение.

Тонкие губы Эйвона дрогнули в улыбке.

— Похоже, тебя устраивает такая перспектива?

— Да, сэр. Мне… мне хотелось бы вам служить.

— Это потому, что ты меня не знаешь, — Эйвон издал легкий смешок. — Я безжалостный надсмотрщик, не правда ли, милый Хью?

— Ты не из тех, кому можно доверить ребенка, — согласился Давенант.

— Истинная правда! Может, в таком случае подарить мальчишку тебе?

Дрожащая рука коснулась кружевного обшлага рукава его милости.

— Прошу вас, сэр…

Эйвон с легкой улыбкой взглянул на Давенанта.

— Нет, не думаю, что подарю его тебе, Хью. Это так занимательно и так необычно, когда неопытное и невинное дитя считает тебя непогрешимым святым. Как тебя зовут, дитя мое?

— Леон, сэр.

— Прелестное и, главное, краткое имя! — в голосе герцога сквозил едва уловимый сарказм. — Леон… Ни больше ни меньше. Вопрос лишь в том, — Хью, у тебя, несомненно, уже готов ответ, — что нам дальше делать с Леоном?

— Уложить его в постель, — посоветовал Давенант.

— Разумно. А что ты, мой здравомыслящий друг, думаешь по поводу горячей ванны?

— Прекрасная идея, Джастин!

— Что ж! — его милость вздохнул и позвонил в колокольчик.

На пороге возник лакей.

— Что желает ваша милость?

— Пришли ко мне Уолкера и побыстрее, — приказал Эйвон.

Лакей исчез, и вскоре на его месте возникла чопорная личность, увенчанная седыми власами.

— Уолкер, я хочу кое-что тебе сказать. Ты видишь это дитя?

Чопорная личность опустила взор на коленопреклоненного мальчика.

— Да, ваша милость.

— Замечательно! — обрадовался герцог. — Уолкер, его зовут Леон. Постарайся запомнить это имя.

— Хорошо, ваша милость.

— Этому созданию требуется несколько вещей. Первая — горячая ванна.

— Да, ваша милость.

— Вторая — постель.

— Да, ваша милость.

— Третья — ночная рубашка.

— Да, ваша милость.

— Четвертая и последняя — подходящая одежда, причем черного цвета.

— Черного цвета, ваша милость.

— Траурно-черного, Уолкер. Этот цвет очень подойдет моему пажу. Позаботься о костюме для этого создания. Надеюсь, Уолкер, ты будешь достоин возложенной на тебя миссии. Покажи мальчику все, что нужно, а затем оставь его одного.

— Хорошо, ваша милость.

— А ты, Леон, встань и отправляйся с этим почтенным человеком. Мы встретимся завтра.

Леон поднялся на ноги и поклонился.

— Да, Монсеньор. Благодарю вас.

— И прекрати благодарить меня, — зевнул герцог. — Это меня утомляет.

Он подождал, пока за мальчиком закроется дверь и повернулся к Давенанту. Тот внимательно наблюдал за этой сценой.

— Что все это значит, Джастин?

Герцог закинул ногу на ногу.

— Хотел бы я знать, — любезно откликнулся он. — Я полагал, у тебя имеется ответ. Ты ведь такой всезнайка, Хью.

— Похоже, ты что-то замышляешь, Джастин, — уверенно сказал Давенант. — Я достаточно давно тебя знаю, чтобы не сомневаться в этом. Зачем тебе понадобился этот несчастный ребенок?

— Порой ты бываешь ужасно докучливым, дорогой Хью, — посетовал его милость. — А когда в тебе просыпается добродетель, ты и вовсе становишься невыносимым. Избавь меня от нравоучений.

— Я не собираюсь читать тебе нотации, Джастин. Я просто хочу сказать, что ты не можешь держать этого ребенка в качестве пажа.

— О господи! — вздохнул его милость и задумчиво уставился на пламя.

— Во-первых, мальчик явно благородного происхождения. Об этом можно судить по его речи, изящным рукам и тонким чертам лица. Во-вторых, у него такой невинный взгляд.