Дьявол Цивилизации - [31]

Утомленного внутренними мучениями, его быстро разморило, он бросил голову на руки и, сидя за столом, уснул.

Проспал он и плавкран, и работу, и возвращение Парушева…

Вернувшись с испытаний, Парушев первым делом пошел к атомоходу, посмотреть, как идут работы. Он и Винтова с собой не взял только потому, чтобы на новом корабле справно шла работа. А работа, оказывается, не шла. Винтова на месте не было… Плавкран не заказан, бригады рабочих простаивали.

Озабоченный, Парушев прошел по кораблю, поговорил со слесарями, пытался узнать, куда подевался Винтов, но никто не знал. В цехе нет, а куда ушел, не сказывал.

Парушев обошел цех, позвонил Винтову домой. Но нигде не было. Тогда он, обеспокоенный, смутно предчувствуя неладное, пошел на плавбазу и далее на плавмастерскую. Там он и нашел своего старшего мастера. Тот сладко спал, сидя за металлическим, приваренным к палубе письменным столом. Богатырскому храпу вторил дребезжащий звук неплотно приклепанного листа переборки каюты. Лицо Винтова раскраснелось и припухло.

Вначале Парушев стоял и оторопело глядел на своего лучшего мастера и ловил себя на странном чувстве: стыдно будить. В голове мелькали тревожные мысли: «Что стряслось?.. Никогда такого не было…»

Но вслед за тем, оценив позорную для его цеха ситуацию: не могут сдать готовый корабль из-за шумов, сорвали работы на атомоходе, — пришел в ярость, стал тормошить Винтова, а когда тот, полупроснувшись, оторвал отекшее лицо от столешницы и чужими, неузнающими вроде, чуть косящими виноватыми глазами глянул на Парушева, тот и вовсе вышел из себя.

Он схватил Винтова за плечи, поднял со стула, сильно толкнул к выходу, дал пинка. Тут же опомнился. Стыдно стало за свой гнев. Бросился к Винтову, подхватил его, поставил на ноги:

— Ну что ты?! Что ты натворил?!

— Я?

— Да, ты?!

— Я, Иванович, виноват… Казни меня, друг сердечный. Казни меня, гада, тудыт меня растудыт… Ничего… Ничего, Иванович… Все гениальное — просто!..

— Что просто?! — укоризненно спросил его Парушев, прошел с ним в рубку дежурного, вызвал машину и отправил Винтова домой спать…

Бывают в жизни человеческой времена, когда все идет наперекосяк. Так и у Парушева сейчас пошло. И у Винтова. У каждого свое, но каждому плохо. И хуже всего, когда тайное, непонятное портит человеку жизнь. Тут как раз такое и было. Непонятное превышение шумности корабля, непонятный, совсем не ко времени, срыв старшего мастера…

Но ведь все плохое в жизни всегда не ко времени. И все гениальное — просто…

На вечерней планерке у директора завода Василия Кузьмича Семакина Парушев получил отменный нагоняй.

В итоге директор сказал:

— Я, Михаил Иванович, не ожидал от тебя удара… А как прикажешь называть? Именно!.. Наотмашь саданул… Под дых… Срываешь сдачу корабля — раз! Срываешь работы по модернизации атомохода — два! Что прикажешь делать?..

— Будем искать причину повышенной шумности, — глухо сказал Парушев.

— Когда найдешь?

— За неделю, думаю, управимся.

— Неделя, и ни дня больше! — отрубил Семакин. — А что с Винтовым?

— Буду разбираться…

— Я думаю, здесь все ясно, — сказал директор. — На три месяца переведем его из мастеров в слесари третьего разряда…

— Но он же, как минимум, слесарь шестого разряда, мастер ведь — золотые руки, — возразил Парушев.

— Он у тебя нарушил трудовую и производственную дисциплину, сорвал работы на важном объекте, а ты в адвокаты к нему записался.

— У него пятеро детей, — виноватым голосом сказал Парушев.

— Детей мы в обиду не дадим, — сказал директор спокойно, — а его накажем. Все!

И стал Юрий Иванович Винтов простым рабочим. Отпросился он у Парушева на участок сборки запорных задвижек. Занимался теперь притиркой, шабровкой, гидроиспытаниями…

Вот дела! Вроде проще снаружи жизнь стала. И по обязанностям проще. А в душе неудобства прибавилось.

Несло от Винтова спиртным духом уже непрерывно. Но меры он не превышал. В душе у него к его прежним болям прибавилась еще обида на директора. Справно ведь работал он все эти долгие годы. Ничего не скажешь… А один раз споткнулся — и на тебе, удар со всей силы. Безжалостный, без учета гордости и самолюбия человека. Так, значит, да?..

Кабинет в цехе остался за Винтовым, потому что Парушев думал со временем все вернуть на круги своя.

Винтов в кабинете и подогревал себя спиртным, чтобы не просыхало и чтоб боль в душе умертвлять…

Но тут и жена его Рита впряглась против него в общую упряжку. Стала донимать попреками да скандалами, бранила за пьяное состояние души, за опущенность рук. Он же ей ничего не говорил про свою душевную сумятицу, а она лишь отчасти догадывалась, но согревающего сердечного внимания ее он не чувствовал и загнанность свою ощущал все больше.

И выходило у него, что надо было снять боль с души, чтобы душа не повредилась. А чем еще можно эту боль снять в его-то положении?..

Вот и закрылся он в один прекрасный день у себя в цеховом кабинете…

А Парушев все эти дни не уходил с корабля. Винтова к работе не привлекал, понимая его состояние. Направлял в отсеки лучших слесарей завода. Прокрутил с ними на швартовных испытаниях все механизмы. Десятки раз менял амортизаторы, подшипники, уплотнения. На многих механизмах шумность опустилась ниже нормы! Но когда попробовали выйти в океан, сразу стало ясно, что вся работа насмарку. Общая шумность корабля, неведомо как, снова подскочила выше дозволенного. Что тут делать? Просто беда. Вернулся корабль в завод…