Дядя Джо. Роман с Бродским - [28]

Мы вышли на улицу и двинулись в сторону делового центра города. Я к тому времени хорошо ориентировался на местности, исходив Манхэттен вдоль и поперек. Что может быть сложного в пространстве, порезанном на квадратики и тщательно пронумерованном? Мы прошли краями Китайского города и повернули направо. Куда мы идем, я не спрашивал. Хорошее место — Бэттери-парк. Просторное. Оттуда открывается отличный вид на мой родной Хобокен. Маргарет несло в сторону городской управы и биржи. Отсюда, с Адамс-стрит, начинался променад на Бруклинский мост. Замысел Маргариты был монументальным. Зрелищным, дерзким, переполненным историческими контекстами.

Мы поднялись по гранитным ступеням на дощатую прогулочную дорожку, идущую слева от автомобильного движения.

— Старейший мост в Нью-Йорке, — сказал я со знанием дела.

— Ты гулял здесь? — спросила она ревниво.

— Проезжал на такси.

Моросил дождь. Осень переходила в не самую приятную для человека стадию. Ветер сбивал нас с ног. На мосту практически не было пешеходов. Мимо прошелестел велосипедист. Пробежала черная девушка-спортсменка. Я подумал, что, если буду писать об этом, напишу, что меня охватила внезапная импотенция от величия происходящего. Она меня, к сожалению, не охватила. Интрига сорвалась. Маргарет усадила меня на первую попавшуюся лавочку, села мне на колени лицом к лицу, и я прижал ее к себе, трясясь от холода и страсти. Рядом проносились автомобили, не уделяя нам никакого внимания. Маргарет прикрывала задницу плащом, отчего мы имели вид скромных любовников, греющихся друг о друга. Любовь на этот раз получилась пугающе долгой. Нежность, растворенная в тревоге и восторге бесстыдства.

— Я стала здесь взрослой, — сказала она. — Приехала в Нью-Йорк ребенком — и здесь неожиданно повзрослела.

— В чем это выражается?

— Я стала ценить жизнь. Каждое ее мгновение.

— Я, наоборот, стал здесь ребенком, — ухмыльнулся я. — Таких глупостей я не делал со школьной скамьи.

— Наверстываю упущенное, — объяснила она. — Я просила одного парня трахнуть меня на этом мосту, но он засмущался.

Почему-то я не обиделся на нее, хотя был с ней до безобразия ревнив, а лишь сильнее сжал ее ягодицы.

— Ты представляешь сейчас этого парня?

— Я воплощаю с тобой свои мечты, — сказала она. — Подумай лучше, сколько писателей было вдохновлено этим видом.

— Хотя бы поэтому на него не стоит обращать внимания.

Мы просидели в таком положении минут сорок. С Маргарет что-то происходило. Она разговаривала тихо, словно меня баюкала, и вдруг уходила в забытье. В ее бедра вселялись легкие судороги, лоб покрывался испариной, а губы дрожали. Мне нравилось, что ей хорошо со мной. Я думал о том, что, не дожив до тридцати лет, я воплотил почти все свои мечты в жизнь. Что еще мне было надо? Я русский поэт, получивший профессорское место в университете. Мои стихи и проза переводятся на английский, публикуются в США и получают денежные премии. Сильные мира сего расположены ко мне. Мой бизнес вот-вот должен принести мне кучу денег. Я проехал через всю Америку на автомобиле и вернулся обратно. Я нашел американскую женщину и трахаюсь с ней на Бруклинском мосту. Недавно я был провинциальным юношей, не знающим, к кому обратиться за оценкой своих стихов и рассказов. Не говорил по-английски и мямлил по-русски. Я — везучий парень. Оркестр, туш, пожалуйста.

Маргарет очнулась от летаргии и захотела выпить. Пьянство объединяло нас не меньше, чем секс. Шло с ним нога в ногу. Я убрал руку с пояса для чулок, за который, оказывается, держался все это время. Помог женщине встать, поднялся тоже.

— Сегодня утром в Хобокене ко мне подошел один парень и спросил, не являюсь ли я известным французским певцом. Ты делаешь со мной удивительные вещи. Я излучаю свет славы. Именно с тобой я почувствовал себя знаменитостью.

— И что ты ответил?

— Правду и только правду, — вздохнул я. — Хотя не хотел его разочаровывать.

— Надо было дать ему автограф, — сказала Маргарет. — Дай мне свой автограф.

— Я могу сделать татуировку у тебя на заднице.

— Заметано.

Прихрамывая, мы добрались до студии и завалились в бар на Гранд-стрит. Мы часто прощались в этой забегаловке, когда у Неизвестного были гости. Нас тут знали. Согревшись, я поднял тост за Маргарет.

— За невероятный вечер, который она мне сегодня подарила, — сказал я бармену.

Когда мы побрели назад к Эрнсту продолжить наше свидание, Маргарет вдруг сказала мне с необычной искренностью:

— Ты знаешь, мне нравится, что у тебя есть деньги. У русских их обычно нет, а у тебя есть. Мне нравится, что ты ухаживаешь за мной и всегда пропускаешь вперед себя. Что ты красивый и смелый. И у тебя никогда не возникает проблем ни с сексом, ни с выпивкой. Мне ничего больше не надо. По крайней мере, на настоящий момент я абсолютно счастлива.

Выставку в Стивенсе мы провели на ура. Маргарет прошерстила guest list студии и пригласила околохудожественную публику. Преподаватели Стивенса собрались в полном составе. Я позвал вольнолюбивых югославов. На халявный фуршет подвалило много студентов. Эрнст приехал в сопровождении молодой жены и ее дочери Ляли. Маргарет и я играли с ребенком в прятки. Скульптор рассказывал о своей работе.