Двухэтажная Япония: Две тысячи дней на Японских островах - [36]

Куртизанки, особенно наиболее дорогие, соперничали в известности с самыми прославленными гейшами, были зачастую великолепными поэтессами, танцовщицами, каллиграфами, художницами, мастерицами икебаны и чайной церемонии, виртуозно владели музыкальными инструментами. Под стать им были и многие завсегдатаи этих мест: богатые купцы, известные артисты, художники, чиновники и даже придворные. Для них Йосивара была вторым, а может быть, даже первым «я». Ведь за ее стенами и обсаженными ивами воротами не действовали строгие и мелочные законы военного режима, рушились непреодолимые сословные барьеры. Нередко случалось, что бесправная куртизанка отвергала ухаживания всесильного аристократа и предпочитала ему художника или актера, чей социальный статус в эпоху Токугава был ненамного выше преступников и падших женщин. Зачастую купцы и ремесленники посрамляли знатных самураев роскошью нарядов и богатством подарков. Йосиваре в период ее расцвета многим обязаны театр «кабуки», гравюры «укиёэ», литература и музыка, традиционные ремесла и виды спорта.

О том, как выглядела Йосивара, ее обитательницы, обитатели и гости, можно узнать, посетив любую выставку старинных гравюр. О бесконечных любовных драмах, разыгрывавшихся на «Полях счастья», узнаешь из романов и театральных представлений. Вот как писал о знаменитом квартале литератор Каору Осанаи: «Нетрудно понять, почему драматурги Эдо так часто выбирали Йосивару местом действия своих пьес. Она была музыкальным центром, законодательницей мод. Наряды куртизанок и их клиентов соперничали в яркости цветов, изысканности фасонов. А чистота звука сямисэнов

[4], сопровождавших выход дам, а тихая грусть старинных музыкальных школ… Старая Йосивара была истинным центром общества. Аристократы — «даймё» с их миллионами, храбрецы, чьи похождения обсуждал весь город, знаменитые грабители домов богачей-все они собирались в Йосиваре».

Нынешняя Йосивара мало чем напоминает свою знаменитую предшественницу. Сохранились лишь ива у входа на главную улицу да еще старинный храм Дзёканд-зи, известный также под названием «Свалка». В этот храм в полном смысле слова выбрасывали состарившихся и больных куртизанок. Небольшое кладбище при храме могло бы поведать немало страшных историй о загубленных молодых жизнях, о проданных в «веселые дома» дочках бедных крестьян и мастеровых, о голодных смертях некогда знаменитых куртизанок.

Бледной копией заведений старой Йосивары служит ресторан «Мацубая», где каждый вечер разыгрывается представление для туристов. Разряженная в пух и прах актриса, изображающая куртизанку высшего ранга, выходит на сцену в окружении пышной свиты. Выбрав кого-либо из гостей, она церемонно угощает его сакэ, раскуривает ему длинную трубку. Затем начинается программа традиционных песен и танцев, дегустация всевозможных яств и напитков. Но вот шоу закончено, гости выходят на залитую светом неоновых реклам улицу.

Невольно настроившись на меланхолический лад воспевших Йосивару гравюр Хиросигэ и Хокусаи, романов Кафу и пьес «кабуки», испытываешь глубочайшее разочарование, чувствуешь себя обманутым. Ведь нынешняя Йосивара превратилась в заурядное предприятие «индустрии наслаждения», каких много в каждом японском городе.

Как и все другие районы проституции, нынешняя Йосивара контролируется хорошо организованными синдикатами гангстеров. Они поставляют публичным домам «живой товар»: убежавших из дома школьниц, вынужденных «подрабатывать» студенток из малообеспеченных семей, попавших в кабалу к ростовщикам домохозяек. Несмотря на официальный запрет в 1958 г. проституции, Йосивара без особых проблем продолжает 300-летнюю традицию «Полей счастья», хотя и в несравненно более примитивной и откровенной форме.

Санъя — «Долина нищеты»

Еще выше к северу от пятиярусной пагоды Асакусы, еще ниже на социальной лестнице лежат кварталы «Санъя». Романтическое название «горная долина» носит район самой бедной токийской бедноты, подлинное «дно» японской столицы. У Санъя нет ни начала, ни конца. Очертить ее границы так же трудно, как найти линию раздела между крайней нуждой и полной нищетой. Йосивара на юге. Кольцевая дорога Мэйдзи-дори и «Мост слез» на севере. Довольно грязная речка Сумида на востоке. Таковы сопредельные с Санъя приметные места. Роль «пограничных постов» этого царства нищеты выполняют многочисленные полицейские посты, специально укрепленные на случай нередких в «горной долине» беспорядков.

Попав в Санъя, не сразу ощущаешь разницу с «обычными» небогатыми районами как бы нанизанного на реку Сумида «нижнего города». Те же лишенные тротуаров узкие улочки, двухэтажные домишки, маленькие закусочные и питейные заведения, крохотные мастерские с двумя-тремя работниками. Те же груды черных виниловых мешков с мусором, те же запахи бедности. Ощущение необычности приходит лишь после встреч с обитателями «горной долины». Вот из-под кучи газет показывается босой, одетый в лохмотья не старый еще мужчина.

Он присоединяется к двум другим бродягам, роющимся в пластмассовых урнах с отбросами. На нагретом солнцем асфальте разлеглись группами по двое-трое столь же плохо одетые люди разного, но преимущественно пожилого возраста. Кто неторопливо рассматривает замусоленные журналы комиксов, кто ведет неспешную беседу, кто просто бесцельно озирает окрестности. Эти люди явно проводят много времени под открытым небом — у всех обветренные, покрытые темным загаром лица. На них проступают воспаленные глаза, многодневная седая щетина.