Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - [139]
В завершение всех бед Турция в окружении покровителей докатилась до сумы. Займов понахватали, где только можно. Государственный долг к 1873 году достиг фантастической по тому времени суммы в 5,3 миллиарда франков, из 380 миллионов годового дохода 300 требовалось выплачивать по процентам и в счет погашения[597]. Появился Оттоманский банк с англо-французским капиталом.
Правительство утратило контроль над финансами. В 1870-е годы произошло банкротство державы.
Гласно Горчаков выступал лояльным поборником хатт-и-хумаюна 1856 года и обозначенных в нем прав христианского населения, что предоставляло возможность надзора за местной администрацией, о чем министр и наставлял консулов: «на правовой базе хатт-и-хумаюна» они должны способствовать объединению народов на почве осознания «приобретенных прав, действуя, однако, с осторожностью, дабы не спровоцировать преждевременно волнений, и заботливо сообразовывая свое поведение с духом мирного договора»[598]. В соблюдении Парижского трактата Горчаков обрел рычаг давления на Высокую Порту и, как быстро обнаружилось, на ее западных покровителей, не собиравшихся строго следовать ни букве, ни духу своего деяния.
Обратимся к конкретике.
Первый удар по трактату нанесли его горячие поборники, румынские унионисты. На самом конгрессе А. Валевский сочинил небылицу, будто уния Дунайских княжеств будет способствовать укреплению Османской империи. Никто этой басне не поверил, великий везир Али-паша заявил, что румыны, добившись объединения, возмечтают о независимости и он сам, будь румыном, помышлял бы о том же.
Борьба за унию переместилась на румынскую почву. Немалый административный ресурс, которым располагала Высокая Порта, был брошен на чашу весов сепаратизма. Во главе управления княжествами стояли назначенные султаном наместники (каймакамы). Цель заключалась в том, чтобы добиться избрания в состав чрезвычайных собраний (диванов ad hoc), призванных выразить пожелания населения, заведомых противников унии. Имена сторонников объединения вычеркивались из списков избирателей, полиция устраивала в их домах обыски, их запугивали, некоторых подвергли аресту под надуманными предлогами. Особый произвол властей царил в Молдавии – здесь сторонников раздельного существовании княжеств насчитывалось больше, чем в Валахии. Многие жители боялись, что объединение обернется присоединением княжества к более населенной и сильной соседке. Крупные бояре опасались быть отодвинутыми на второй план в новом государстве, купцы и ясские горожане полагали, что с перенесением столицы в Бухарест их город захиреет, представители интеллигенции не одобряли латинизаторских увлечений унионистов в языке, в молдавских городах власти выводили на улицы военные и полицейские силы, дабы продемонстрировать правительственные ресурсы. В селах, среди поголовно неграмотных крестьян, велся «сбор подписей» в поддержку власти, каждый должен был приложить к бумаге обмакнутый в чернила палец, рядом с чернильницей для убедительности лежали розги.
Поскольку обращаться к властям с протестами было бессмысленно, унионисты решили бойкотировать выборы и просили защиты у комиссаров держав. Представители Франции и России их поддержали. Каймакам проигнорировал их демарш, заявив, что обязан реагировать лишь на акцию держав в полном составе, а в данном случае британец и австриец, не говоря уже о турке, «не замечали» творившегося произвола. Сепаратисты одержали «победу» на выборах в диван, ибо оппозиция их бойкотировала.
Естественно, что о творившихся в Молдавии безобразиях стало известно посольствам и миссиям держав в Константинополе. Скандал принял международный характер, к А. П. Бутеневу и К. Э. Тувенелю присоединились их коллеги, представлявшие Пруссию и Сардинию, нарастало движение за объединение Италии и Германии, симпатии общественности этих стран принадлежали их румынским единомышленникам. Четыре дипломата выступили с протестом против фальсификации выборов в Молдавии и потребовали их отмены. A. M. Горчаков позволил себе слегка помечтать: на румынской почве развалятся остатки воевавшей против России коалиции.
4 августа 1857 года Тувенель, по согласованию со своими коллегами, объявил о разрыве дипломатических отношений с Высокой Портой. В тот же день затребовали свои паспорта Бутенев, пруссак и итальянец. Мир замер: что же произойдет?
А ничего…
Перебравшийся было на борт посыльного судна «Аяччо» Тувенель, покачавшись несколько дней на волнах Мраморного моря, вернулся в посольский особняк. Наполеон решил, что зашел в размолвке с Великобританией слишком далеко, а сам посол считал, что операция осуществлена шиворот-навыворот, следовало сперва договориться с британцами о пределах допустимого самовольства и лишь потом действовать. Кабинет ее величества был по горло занят подавлением великого восстания в Индии и тоже не жаждал ссоры с наполеоновским режимом. Император со свитой навестил королеву Викторию в городе Осборн на острове Уайт, ее любимом месте летнего отдохновения.
