Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - [102]

. Резко и раздраженно встретили договор в Лондоне – как кабинет, так и парламент и пресса. Смысл газетных высказываний, по словам ХА. Ливена, сводился к тому, что «султану будет оставлена видимость самостоятельного существования». Но отсутствие союзников и наличие лишь дипломатических средств воздействия, доказавших свою неэффективность, склоняли к осторожности. В свою очередь Петербург демонстрировал готовность к компромиссу и достижению согласия по болезненному вопросу о статусе Греции. Оставалось сделать последний аккорд в адрианопольском урегулировании.

Положение в самой стране после торжества революции сложилось тяжелейшее. Хозяйственное разорение сопровождалось политическими разборками, соперничеством разных группировок, бонапартистскими замашками бывших полевых командиров. Шла борьба за власть между крупными землевладельцами и торговой и судовладельческой буржуазией. Консулы России, Великобритании и Франции поощряли «своих греков»; лившиеся потоком из Петербурга предостережения против конституционализма, либерализма и демагогии, или, выражаясь словами К. В. Нессельроде, против порядка вещей, который «ежеминутно угрожал бы обратить эту страну в позорище смут, революционных попыток и преступлений»[449], производили эффект, обратный желаемому, ослабляя так называемую «русскую партию», возглавляемую И. А. Каподистрией, покинувшим свое швейцарское уединении. В 1827 году он был избран президентом Греции, но в 1831 году пал жертвой покушения, что свидетельствовало о степени внутренней напряженности в стране.

На этом тревожном фоне дипломатия трех держав, преодолевая разногласия, вырабатывала статус создаваемого государства. Решение сделать его независимым[450] играло на руку Великобритании, Россия теряла право покровительства над ним. Все три покровителя высказались в пользу установления в Греции монархического строя. Поиска кандидата на трон в Афинах сперва не ладились, претендентов отпугивало мятежное состояние страны. Наконец всплыла кандидатура 17-летнего принца Оттона Виттельсбаха, за которого хлопотал отец, баварский король Людвиг, убежденный филэллин. Возражений она не вызвала, юноша не принадлежал к крупным правящим династиям, и, стало быть, не возникало опасений усиления влияния какого-либо двора по родственной линии.

В конвенции от 6 мая 1832 года упоминалось о выработке в дальнейшем греческой конституции. И Ливен, и Матусевич уверяли Николая I, что не следует пугаться самого слова и что употреблено оно для обозначения государственного устройства и ничего подрывного в себе не несет[451]. Царь настаивал на том, чтобы Оттон принял православие как господствующую среди его подданных религию. Воплощением в жизнь угодного православию дела занялась необычная для подобной миссии троица: лютеранин Х. А. Ливен, католик A. A. Матусевич и приверженец совсем редкой в России англиканской церкви К. В. Нессельроде. Радели они, видимо, без души, больше суетились, и Оттон не покинул лоно католичества. Впоследствии, когда король возмужал, он превратился в деспота, чуждого культуре и традициям народа, принявшего его как суверена.

Вскоре царским сановникам пришлось убедиться, как трудно тягаться в Греции с Великобританией на равных, не опираясь на право покровительства. При отплытии российской эскадры из Эгейского моря Оттон не соизволил дать прощальную аудиенцию ее флагману контр-адмиралу П. Рикорду. Мальчишка-король выслал на встречу своего адъютанта. С. С. Татищев писал о настроениях в российских сферах: «Разочарование было полное. Та самая Греция, которая должна была дополнить систему политического преобладания нашего на Востоке, оказалась державою не только нам недружественною, но и прямо враждебною»[452]. Первый опыт создания на Балканах независимого государства нанес России серьезный ущерб, в нем прочно утвердилась Великобритания.

Страна эллинов выступала своего рода белой вороной в стае молодых христианских государств, все прочие опирались и ориентировались на Россию. Балканы вступили в полосу возрождения – подъема экономики, общественной жизни и культуры.

Глава VI Заря Адрианопольского мира над Балканами

Адрианопольский трактат впечатляет своей исторической масштабностью и четкостью своих формулировок. Видное место уделено в нем Дунайским княжествам. Было постановлено, что «оным княжествам предоставляется свобода богослужения, совершенная безопасность, народное независимое правление и право беспрепятственной торговли». Отдельный акт договора говорил об этих преимуществах подробно. Он подтверждал принцип избрания господарей чрезвычайным боярским собранием, но уже не на семь лет, как то водилось прежде, а пожизненно. Молдавия и Валахия впредь пользовались полным внутренним самоуправлением. Порта запрещала своим пашам в какой-либо форме и под каким-либо предлогом вмешиваться в дела господарств. Жители к югу от Дуная не имели права переправляться через реку. «Для вящего обеспечения неприкосновенности земель молдавских и валахских» Высокая Порта обязывалась «не оставлять за собою на левом берегу Дуная никакого укрепленного места и не дозволять мусульманским своим подданным иметь какие-либо на оном заведения». Турецкие крепости на левобережье, подкреплявшие военной силой османское господство, подлежали срытию, города возвращались Валахии, мусульмане, в них проживавшие, обязаны были в течение восемнадцати месяцев покинуть дома, продав свое недвижимое имущество местным уроженцам. После более чем столетнего перерыва княжества смогли возродить свои вооруженные силы (милицию)