Двойняшки - [25]

— Тогда стукни её как следует!

— Нечего её держать! И вы все, отойдите! Это несправедливо! Мы с ней сами разберёмся, без вашей помощи!

Хорёк что-то забухтел себе под нос и заворчал, но меня отпустил. Я встала, пошатываясь.

— Ты как? — спросил Бугай.

— Нормально, — прохрипела я.

— Ну ладно. Давай драться, — сказал Бугай.

И он ударил меня кулаком в плечо. Совсем не больно. А я стукнула его в живот, но не сильно. А потом он повалил меня на землю. Но осторожно. И я его стукнула, почти к нему не прикасаясь. Нам уже было неинтересно продолжать жестокую драку. Мы просто проходили её стадии — как будто понарошку.

Хорьку и другим тоже всё надоело. Им хватило впечатлений от содержимого мусорного пакета, и они отправились домой.

Нас оставили вдвоём.

— Признай, что я победил в драке, и мы в расчёте, — сказал Бугай.

— Вот ещё! Ничего ты не победил! — возмутилась я, легонько его стукнув.

— Ладно, ладно. Ну, ничья? — спросил Бугай.

Я немного подумала и кивнула в знак согласия.

— Ладно, но я могла победить! — продолжала настаивать я.

— Ты настоящий боец, хоть и девчонка, — сказал Бугай.

— Ты тоже классно дерёшься, хоть здоровый и жирный.

Кажется, он обиделся.

— Незачем обзываться! Я за тебя заступился! Не дал Брайану свернуть тебе шею.

— Ты первый обозвал меня лысой!

— А ты действительно облысела, с тех пор как сделала эту дурацкую стрижку.

— И ты не худенький!

— Ну и видок у нас с тобой! Фу, как противно! — сказал он, вынимая росток бамбука из глаза.

— Можешь повторить это ещё раз, — согласилась я, стряхивая со щёк остатки кофейной гущи.

Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. И вот что странно — мы больше не враги, а, можно сказать, приятели.

Иногда в их компании я брожу по деревне, хотя не выношу Хорька. Бугаю он тоже не очень нравится.

Одним словом, мы начали вместе гулять. Мы вдвоём.

Он продолжает называть меня Лысой, а я его — Бугаем.

Но это не имеет никакого значения, потому что мы приятели.

Классно, когда у тебя есть друг, который отличается от тебя.

Теперь мы вдвоём ходим в большую школу. Я рада, что ушла от Дубины Дебенхэм. Буду новенькой в новой школе с новыми учителями. Можно, если захочу, начать с чистого листа. И поучиться…

Ну, это папа говорит.

Посмотрим.

Но в новой школе всё же есть что-то хорошее — сцена. Не такая шикарная, конечно, как в Марнок-Хайтс, но тоже с бархатными кулисами и спецосвещением… И кое-какими декорациями… Там устраивают маскарад на Рождество, и летом, к концу учебного года, готовят спектакль. Мне Бугай рассказывал, потому что его сестра участвовала в постановках.

Я тоже постараюсь принять в них участие.

Обязательно.

Ещё прославлюсь!

Я просто счастлива.

А Гарнет нет. Она стала плакать по ночам, потому что боится одна ехать в школу-интернат. Но дело не только в этом. Она говорит, что больше не может не дружить со мной.

Я слушаю. Иногда у меня начинает пощипывать глаза, но в темноте можно. Она ничего не видит.

Открываю рот, чтобы много-много ей сказать. Но в тишине не получается. Не могу произнести ни слова. Прости.

Не понимаю, с какой радости я должна просить прощения. Гарнет сама виновата, что едет. Нечего было выпендриваться на вступительном экзамене.

Лучше бы на прослушивании постаралась! Тогда бы мы получили роли в фильме "Близнецы в школе Сент-Клер". Снимались бы вместе! Вместе.

Мы всё лето не общались.

Иногда это кажется странным.

Когда она уедет, будет ещё хуже.

Сегодня сестра последний вечер дома.

Роза приготовила курицу с жареной картошкой, любимое блюдо Гарнет, и испекла торт.

Мне она вкусных тортов не пекла.

Гарнет смогла проглотить лишь маленький кусочек.

Потом нам всем пришлось играть в глупые карточные игры, как в мультфильме "Снэп, или Счастливые семьи", притворяясь счастливой семьёй. Казалось, Гарнет вот-вот упадёт в обморок.

Но она не плакала. Даже когда мы пошли спать. По крайней мере, мне так показалось. Я залезла с головой под одеяло, чтобы ничего не слышать. Я почувствовала, что разваливаюсь. Пополам.

Притворялась и притворялась, что ничего особенного не происходит… Когда на следующее утро мы проснулись и Гарнет оделась в дурацкую новую форму, я поняла, что никогда в жизни мы не выглядели такими разными.

Роза пришла в нашу комнату помочь упаковать вещи и подготовиться к отъезду.

Я посмотрела на новую одежду сестры: пижаму, ботинки для игры в хоккей, другие вещи — все моего размера. Но не для меня.

И в первый раз по-настоящему обрадовалась, что мне не надо никуда ехать. Я бы очень испугалась, я знаю. Гарнет сильно разволновалась, и у неё расстроился желудок — ей пришлось несколько раз бегать в туалет. Пока она туда бегала, я схватила её ночную рубашку, которая лежала на подушке, и уткнулась в неё носом, как испуганный ребёнок в своё одеяльце.

Роза склонилась над чемоданом Гарнет, но, обернувшись, увидела меня.

Она ничего не сказала, просто выпрямилась, подошла ко мне и быстро обняла.

Я стала вырываться, но она только крепче прижала меня к себе, и я почувствовала, что отвечаю на её ласку.

А потом я заплакала.

— Ты никогда не плачешь. Ты меня пугаешь, — прошептала Роза.

— Не надо быть со мной доброй! Я была отвратительной! По отношению к Гарнет, — рыдала я.