Двойной эффект - [55]

Фелипе пнул его в зад – недостаточно сильно, чтобы свалить на пол, просто напоминая, что он должен идти вперед. Они пересекли кухню с немногими современными устройствами; была даже настоящая древняя раковина с краном и серебристый контейнер шести футов высотой – такой Джоэль² видел на старых фотографиях. Холодильник! Этим ребятам приходилось держать там еду, прежде чем приготовить ее. Безумие.

В другом конце комнаты лестница вела вниз; очередной сильный пинок объяснил Джоэлю², что ему нужно туда.

Спустившись по винтовой лестнице, он понял, что первый этаж дома скорее напоминает пещеру. Он был по меньшей мере вдвое длиннее этажа над ним. Потолок виднелся в восьми или девяти метрах над головой, вдоль одной стены из грубо высеченных каменных глыб стояли большие винные бочки. Сильно и остро пахло прокисшим виноградом. На другой стене пещеры в каменную стену было вделано несколько маленьких дверей с забранным решеткой оконцем в каждой. Похоже, все это было вырублено прямо в горе.

Фелипе не слишком любезно толкнул Джоэля² к одной из маленьких деревянных дверей. Внутри оказался круглый стол, достаточно большой, чтобы за ним разместились шесть человек, и несколько деревянных стульев. Центр стола занимал квадратный декоративный горшок со множеством орхидей разного цвета. Деревянный потолок, где Джоэль² мог его видеть, покрывали какие-то золотые и серебряные шпеньки. Помещение было такой конструкции, что освещалась только его середина, но Джоэль² разглядел, что у дальней стены от пола до потолка сложены пыльные бутылки с темным вином. Перед ними в инвалидном кресле с мотором сидел старик. Такого старого человека Джоэль² видел впервые.

Одним из неожиданных результатов молекулярной нанотехнологии стало то, что люди получили возможность жить вечно – ну, в определенном смысле. Как только излечили большую часть болезней человечества, на повестке биомедицины оказалась ликвидация последствий дурных привычек. В двадцать первом веке можно было спокойно курить, принимать наркотики, болеть раком или ЗППП. Те же волшебные крошки-роботы, что исправляли ваши генетические дефекты, могли устранить и последствия минувшей ночи. И среди причин смерти остались только несчастные случаи да убийства.

Мало того. Можно было выбирать, когда перестать стариться. Некоторым нравилось оставаться молодыми, другие хотели постареть. Возраст стал формой самовыражения вроде татуировок и пирсинга.

Чтобы контролировать прирост населения, мы увязали богатство индивидов с продолжительностью жизни. Большинство предпочитало умереть в сто лет, потому что каждый следующий год становился все дороже. Я слышал также, что с возрастом усиливается депрессия, ведь с каждым прожитым годом у вас появляется 525 600 возможностей сделать что-нибудь такое, о чем вы будете жалеть весь остаток жизни. В 2147 году самый старый из зарегистрированных людей умер в возрасте 165 лет, оставив семье огромные долги. Тем не менее были люди, которые так боялись смерти, что тратили каждый чит на продление жизни. Но со временем у всех кончались средства.

Но не у этого типа. Кресло с легким шорохом поехало вперед, и старик оказался на свету. На нем был кремовый костюм – или, возможно, просто пыльный, как винные бутылки. Лацканы потертые, швы тонкие, словно просвечивающие. Костюм определенно давно не стирали. Он был очень худ и почти без волос, если не считать бахромы белых редких волос у основания черепа. Загорелую морщинистую кожу покрывали бесчисленные созвездия родимых и темных печеночных пятен. Глаза у него как будто были закрыты, но голова поворачивалась вслед движениям Джоэля², доказывая, что он не спит и сознает окружающее.

Фелипе толкнул Джоэля² на один из стульев, связал ему руки за спиной, наклонился и прошептал ему на ухо:

– Жизнь коротка, hermano[49]. Выжми все, что можно, из того, что joo осталось.

После этого он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Старик улыбнулся. Очень странно было видеть у такой дряхлой развалины белые прекрасные зубы. Он громко закашлялся, потом заговорил. Голос его звучал необычно и металлически – тот самый голос, что не дал Фелипе нажать на курок ружья, – и звучал еле слышно.

– Рад видеть вас, мистер Байрам.

– Что? – переспросил Джоэль².

Старик поцокал языком, наклонился и что-то поправил на шкале, расположенной на подлокотнике кресла.

– Я СКАЗАЛ, ЧТО РАД ВАС ВИДЕТЬ.

Это было сказано так громко, что бутылки на стеллажах зазвенели. Джоэль² хотел зажать уши, но его руки были связаны за спиной, и он смог только прижать одно ухо к плечу. От металлического рева звенело в голове.

Новая поправка на шкале.

– Как сейчас? Лучше? – спросил старик в более нормальном, но по-прежнему синтезированном регистре.

– Да, спасибо. Думаю, у меня лопнула только одна барабанная перепонка.

Хозяин дома снова закашлялся – словно алюминиевая фольга заскрипела на терке для сыра.

– Прошу извинить: мои имплантаты не поспевают за распадом голосовых связок. А может, тоже выходят из строя. Боюсь, такова жизнь. – Он снова улыбнулся. – Я часто молился о том, чтобы дожить до встречи с таким, как вы. Меня зовут Роберто. Роберто Шила.