Двойник полуночника - [17]

На хромированном пульте настороженно вспыхнул красный огонек.

- Объект прибыл, - голосом полковника Саркисова отозвался невидимый динамик.

- Хорошо, выезжаю. Без меня ничего не предпринимать, - проговорил быстро и хлестко то, что и надо было проговорить, слова словно автоматически включали его в действие, которое уже давно вышло из-под контроля и развивалось без его участия.

Он даже подумал, а вдруг ловушка, Саркисов его предал и сейчас выманивает наверх... Как паука выманивает, чтобы десятками сапог тут же на месте забить и втоптать в грязь, а на подошвах у них такие маленькие кованные подковки с кабалистическими знаками "Гулаг", а потом с брезгливым выражением столкнуть бесформенное тело в штольню, и затаив дыхание, считать: раз... два... три... тринадцать... до бесконечности считать, пока где-то в отдаленной глубине не послышится скорбный плеск. Это подземная река Стикс, она принесет его в царство мертвых, которое (как он собственно и предполагал) в сущности почти ничем не отличается от царства живых. Только вместо пресловутого "Гулаг" всюду его зеркальное отображение - "Галуг", а вместо леденящей фамилии - Берия - что-то непристойно похабное: "Я-ир-еб..." В любом случае, ампула с ядом у него, как всегда, с собой (под коронкой зуба), и он, скорее всего, успеет умереть раньше...

Еще попробовал представить не менее похабную физиономию полковника Саркисова, своего адьютанта и родственника, его немигающе черные глаза, от взгляда которых некоторые женщины впадают в оцепенение и становятся готовы на все... Но не смог. Словно мешала разделяющая толща земли. Мешала и успокаивала, давила и возвращала уверенность, и снова он мысленно возвращался к своему плану, единственно о чем, может быть, и сожалея - что никто никогда так и не узнает всей пленительной красоты замысла.

Последние мысли последней ночи, которая выжала его как лимон. Руки были холодными и липкими. Струйка пота между лопатками скользнула вниз. Тонкая ткань рубашки прилипла к телу, а главное - запах... До чего все-таки у него вонючий пот, от нервов, наверное, такой вонючий и чужой, а "старик" реагирует на запахи, как собака; еще чего доброго что-нибудь заподозрит...

Сквозь неприметную дверь в стене прошел в комнату с бассейном, быстро разделся, с омерзением отбросив от себя несвежее белье. Грузно, как баба, плюхнулся в воду. В зеркальном дне отразилось немного искаженное и оттого незнакомо волнующее тело, и он сразу вспомнил что-то очень важное, что все это время откладывал как бы на потом, а сейчас вспомнил... И первая волна желания скользнула к животу и ногам... Но несколько коротких взмахов - и снова он один, но уже другой... Он еще и сам не знал, какой именно, но другой... Ни один человек не знает себя до конца, до пределов запретных возможностей, а ему только предстоит узнать, и "быть или не быть" спросит сама жизнь.

Неуклюже выпластался на мраморный край бассейна, стыдливо проскользнул мимо зеркала, огромного во всю стену зеркала, в котором отражалась бездонная чернота кафеля, и сейчас в эту черноту, белесо потряхивая бабьим задом, убегал какой-то юркий тип.

В голом виде он был противен сам себе, смутно подозревая, что уже давно начал превращаться во что-то аморфное и расплывшееся, но так, видно, было надо, чтобы стать другим. Чтобы новая форма могла лучше соответствовать новому содержанию. А сейчас он находился как бы в стадии гадкого утенка, которой не избежать и которая в каком-то смысле служила маскировкой, чтобы выявить своих врагов.

В великолепном английском костюме, в хрустящей белоснежной рубашке с галстуком, сколотым холодно поблескивающим бриллиантом (из фамильной коллекции Гиммлера), он почувствовал себя вполне сносно, если не считать, что где-то глубоко внутри уже знакомо начал распрямляться страх. Но по опыту знал: даже у страха есть предел, за которым он уже перестает быть страхом, и человек делается способным на все.

Скоростной лифт в считанные секунды вынес его наверх, прямо в кабинет дома-крепости, охраняемой Надорая и его людьми. Здесь, как всегда, горел свет, чтобы те, кому полагалось, знали: хозяин не спит, на месте (работает), причем именно на этом месте, а значит, по самой простой логике в данную минуту не может быть ни в каком другом. Старая, удобная уловка, которой уже никто не придавал значения.

С лифтом обычно приезжал сейф, замаскированный под панель аварийного обеспечения. Осторожно набрал ему одному известный код восьмизначной комбинации и, убедившись в правильности набора, нажал контрольную кнопку-ключ (при неправильном наборе сейф проваливался в колодец штольни с последующим уничтожением). Открылась освещенная ниша с полочками и ящичками, обозначенными буквами латинского алфавита. Привычно извлек знакомую папку на букву "с". Это было личное дело самого Сталина, которое перекочевало к нему из архивов царской охранки и которое он, Берия, знал почти наизусть, старательно пополняя все новыми и новыми, поступавшими из самых неожиданных источников, документами. Словно знал, предчувствовал, что рано или поздно они смогут пригодиться. Знал, что наступит тот решающий момент, когда на карту будет поставлено все...