Двойная ставка на смерть - [25]

Наконец-то ему впервые удалось увидеть его с достаточно близкого расстояния — бледное лицо, светлые, коротко остриженные волосы.

Доулиш оставался наверху, пока автобус не повернул на Эджвор-роуд. Потом спустился вниз по узенькой лестнице. Когда автобус остановился близ Марбл-арч, он на ходу спрыгнул. Мужчина в очках проделал то же самое.

Целая вид, что совершенно не подозревает о слежке, Доулиш сел в другой автобус, шедший в направлении «Виктории». Сойдя с него, он быстро, но так, чтобы преследователь без труда мог за ним поспеть, направился к радиальной станции.

На стоянке было несколько свободных такси. Нарочито не торопясь, Доулиш пропустил несколько такси, словно ожидая кого-то. Два человека сели в первое такси, вскоре уехали с подошедшими клиентами второе и третье. Осталось одно, последнее. Машина медленно подъехала к Доулишу, он открыл дверцу и сел в машину.

— Лестер-сквер! — громко произнес он и хлопнул дверцей.

На Лестер-сквер он вышел из такси и у Олдгейта сел в другое. Проехав немного по широкой и мрачной приметной Майл-энд-роуд на автобусе, он сошел близ перекрестка, откуда было рукой подать до «Красного Буйвола». Доулиш был уверен, что близ «Виктории» сумел оторваться от хвоста и напасть на его след теперь практически невозможно.

Он направился к «Красному Буйволу» и, когда до девяти оставалось ровно пять минут, взялся за зеленую крашеную ручку двери пивного бара. «Остин» стоял на улице ярдах в пятидесяти от бара.

Здесь ли Белокурая Куколка?

Переступив порог, он попал в атмосферу пивного чада. Бар был битком набит докерами. Поверх их голов и решетки крепких локтей Доулиш перехватил направленный на него взгляд Септимуса Ли. На сей раз волосы Ли были темными и покрыты лаком; щеки свисали сухими тряпицами — такого эффекта он достиг, вынув просто-напросто вставные челюсти. Еще более разительного изменения облика он добился, наложив на лицо грим цвета сильного загара, и теперь его глубоко посаженные темно-карие глаза уже не выделялись столь резко. Септимус взглянул на Доулиша, но, соблюдая конспирацию, виду не подал, что узнал его.

Часы, спешившие на пять минут, показывали девять часов четыре минуты. Поэтому в действительности до девяти часов, когда должен был раздаться звонок, возвещающий, что до закрытия остался ровно час, и когда О’Флинн, если верить его словам, должен был встретиться с Белокурой Куколкой, оставалась минута.

Эту минуту Доулиш потратил на то, чтобы заказать себе пинту пива. Он поставил кружку на столик и сел таким образом, чтобы можно было наблюдать за входной дверью.

Прошло пять минут, но никого, кто походил бы на Белокурую Куколку наружностью, не появилось.

Он начал прикидывать, какое бы наказание придумать для О’Флинна.

Потом дверь распахнулась, и в пивную вошла женщина.

Она была совсем не того типа, который он предполагал. На голову она повязала разноцветный шарф, так, что из-под него виднелось лишь несколько белокурых локонов. Глаза с накладными ресницами были ярко накрашены. Покачивая бедрами, она прошла к бару, сопровождаемая неописуемой внешности человеком в широкополой велюровой шляпе.

— Не желает ли дама портвейна с лимоном?

— С удовольствием, Кроха Чарли!

— Бокальчик портвейна с лимоном, — сказал Кроха Чарли, — и пинту пива, как всегда.

Сценку они разыграли без особого нажима, но вместе с тем она была рассчитана на всеобщее внимание — чтобы их заметил и нужный им человек. Эта парочка надеялась кого-то встретить здесь, кого, однако, тут не оказалось. Они обменялись разочарованными взглядами. Хозяин обслужил Кроху Чарли, и тот понес бокалы и стаканы к столу. Они сели так, чтобы было удобно наблюдать за дверью.

Сеп сказал что-то соседу по столику, допил свое пиво и вышел из бара.

Доулиш остался там, где сидел.

Мужчина и женщина тоже остались на своих местах, проявляя признаки все растущего беспокойства. Мужчина выкурил несколько сигарет, женщина — только одну.

Когда часы должны были пробить десять, они вдруг поднялись из-за стола и вышли из бара.

Доулиш последовал за ними спустя несколько секунд.

Они уже успели дойти почти до конца улицы, но их фигуры хорошо высвечивались уличным фонарем. Ли стоял поодаль на мостовой.

Доулиш ускорил шаг. Парочка повернула за угол. Там была припаркована малолитражка, и женщина села за руль машины. Доулиш услышал, как она сказала:

— Разузнай, что с ним случилось, Чарли. — Ее голос звучал теперь спокойно и естественно. — Я поеду прямиком назад.

— О’кей, Лиз, — откликнулся мужчина. — Вообще, что-то тут нечисто. Полиция-то его не трогала.

— Точно?

— Да я бы знал, если б его сцапали.

— Если он появится… — начала было женщина, но оборвала фразу на полуслове, как будто наперед знала, что высказывать свои соображения значит впустую тратить время. — Позвони мне, когда будут новости, Чарли.

Женщина завела мотор, и машина тронулась. Доулиш подождал, пока она немного отъедет, и последовал за ней на «остине». Сеп наблюдал за человеком в велюровой шляпе. Он займется им, если потребуется.

Доулиш на него надеялся.

Женщина повернула на Майл-энд-роуд, затем миновала Олдгейт, пустынный Сити с его высокими однообразными коробками, Флит-стрит, Стрэнд и Оксфорд-стрит. Спустя двадцать пять минут машина подкатила к маленькому домику, тому самому, к которому человек в очках с толстыми линзами вывел Эллисона.