Двойная радуга - [53]

Потом уже, в видавшем виды стареньком «форде», который остановился сразу, как только мы выбрались на шоссе и я поднял руку, ее кружение по пляжу разъяснилось:

– Я потеряла собаку, – сказала Элис.

Сил у нее совсем не было. Морщась от головной боли и слабости, она облокотилась на меня, я обнял ее за плечо и придерживал мокрый, горячий уже платок на лбу. Минут десять мы ехали по городу, пока, наконец, не увидели красный крест небольшой провинциальной больницы. Я испытывал неловкость за то, что задавал ей все эти ненормальные вопросы про день и просил улыбаться. Дело в том, что за завтраком я прочел в местной газете заметку про то, как распознать первые признаки инсульта, и почему-то мне вздумалось, что с ней мог случиться именно он. Хотя Элис, конечно, была очень молода, думаю, не старше тридцати пяти. Но в статье писали, что инсульт молодеет с каждым годом и вот уже для сорокалетних считается нормой. Безжалостный век.

У нее оказался тепловой удар, слава богу. Молодой, не далее как вчера окончивший интернатуру доктор сказал, что Элис оставят еще на несколько часов, что она в полном сознании и к вечеру сможет спокойно добраться до дома, беспокоиться не о чем. Я облегченно вздохнул и понял, что так и сижу босиком в прохладном холле больницы. Было четыре часа дня, я вернулся на пляж, обул сандалии, сложил мольберт и краски и вернулся домой. На сегодня красочных впечатлений с меня было достаточно.

Она пришла на следующий день. Я заканчивал вечерний этюд и находился в том приподнятом творческом состоянии, которое охватывает человека, когда тот ловит волну вдохновения и чувствует, что все задуманное получается. Или вот-вот получится.

Я приехал на побережье писать серию пейзажей. Две недели назад мне позвонил мужчина, Майкл Келли, и сказал, что его отец семьдесят лет прожил у океана, но несколько лет назад обезножел из-за тяжелого диабета, и сын перевез его к себе в Бостон. К круглой дате – в конце лета старику исполнялось восемьдесят – Майкл придумал подарить отцу несколько картин с местами, по которым тот сильно тосковал. Чтобы океан всегда был у отца перед глазами.

Это был необычный заказ и щедрый, что оказалось кстати. Анна всегда начинала переживать, когда заканчивались заработанные деньги и мы начинали жить на сбережения, хотя у нас обоих были небольшие потребности, и мы понимали, что на главное всегда хватит. Но, хотя Анна молчала и никогда не упрекала меня, я все равно угадывал тревогу в ее глазах и тогда давал объявления о частных уроках живописи и портретах на заказ. Так Майкл нашел меня. Он предложил оплатить авиабилеты и аренду жилья на месяц. От билетов я отказался, самолеты всегда вселяли в меня ужас. Я приехал сюда на автомобиле и поселился в пяти минутах ходьбы от пляжа, поэтому мог писать весь день, до берега было рукой подать. Мы условились с Майклом о четырех этюдах – задумка была в том, чтобы запечатлеть вид на океан в четыре времени суток. Я заканчивал «вечер», когда вернулась Элис.

Она что-то понимала в живописи, видимо, потому что первое, что я услышал за спиной, были ее слова:

– Настоящий вечерний свет. Очень теплые цвета и плавные переходы.

Свет сегодня действительно был хорош, я внутренне ликовал от того, что, кажется, удалось воссоздать ту сиреневую дымку в воздухе, которую можно застать в морских городах после шести вечера, когда солнце сдается и катится вниз, и еще часа два перед закатом можно ощущать вокруг невесомую пелену. А потом смотреть, как на небе розовый переходит в лиловый, лиловый в лазурный и, наконец, тает за темнеющим горизонтом. Мое любимое на всю жизнь время суток, его не может передать объектив фотокамеры. Только глаз человеческий улавливает. И еще иногда кисть. Сегодняшним небом я был и вправду доволен. Хотя ликование было самой редкой моей эмоцией. Анна не уставала говорить, что нет на свете более сомневающегося человека, чем ее муж. Боже мой, я чертовски по ней скучал. Мы никогда так надолго не разлучались, и я готов был уже не спать сутками, чтобы поскорее закончить последний ночной пейзаж.

Я обернулся на женский голос.

– Как я рад видеть вас живой и невредимой!

Она держала в руках корзину с бутылкой вина и фруктами и выглядела совершенно здоровой.

– Не знала, как еще поблагодарить вас. Вчера был ужасный день, а вы оказались рядом. И Танга, мой пес, так и не нашелся, к сожалению.

– Мне очень жаль, Элис. Может быть, он еще объявится, не теряйте надежду. Но помните, что солнечные ванны хороши до одиннадцати и после пяти.

– Я уже это выучила, – грустно закивала она.

– Марк. – Я протянул ей руку для пожатия, и она впервые улыбнулась.

Я пригласил ее на ужин в свой съемный дом. В предложении нельзя было заподозрить никакого двойного смысла. Все-таки мы уже были связаны историей случайного спасения, а еще разницей в возрасте лет в двадцать пять, и я давно уже не воображал себя героем-любовником. Так что нам обоим можно было не опасаться друг друга и возможной неловкости. Кроме бармена, я так ни с кем и не познакомился в этом маленьком городке, поэтому рад был гостье и собеседнику.

Элис запекла окуня в духовке, я сделал салат. Мы выпили по бокалу. Я показал ей уже готовые картины на подрамниках и спросил, как она оказалась в городке.