Упорно продолжая, чего то там сооружать у себя в голове, в ответ на недружественные пассажи горе учителя, удивлённо наблюдал за тем, как напарник по игре, словно по велению дохлой рыбки, реагировал на мои незамысловатые выражения. Он мысленно начал повторять их, почти слово в слово, постепенно успокаиваясь и переходя совершенно в другое состояние. Сказать, что я был удивлён, значит ничего не сказать. Я был поражён, ошарашен, сбит с толку, размазан по стенке и стекал по ней в грязную, маслянистую лужу. Это, что же сейчас такое произошло? Он что, услышал меня? Или просто звёзды так встали? Взял себя в руки, при этом не забывая делать правильные ходы и ради смеха попросил моего, много уважаемого учителя, по такой замечательной игре, почесать у себя за ухом. Потом потребовал погладить подбородок, макушку, живот и напоследок, ну нет у меня совести, совсем, поковыряться в носу. Шок! Все команды были выполнены в сжатые сроки и без малейшего отклонения. Меня затошнило. Нет, не от перенапряжения или эйфории. Мне банально хотелось блевать от сожранных, вчера и сегодня утром, конфет. Удивление от происходящего отошло на второй план.
— Виктор Иванович — с мольбой в голосе, мысленно произнёс я. — Не дайте умереть человеку. Покормите меня, хоть чем нибудь.
— Антон. А вы случайно не голодны? Завтракали сегодня? — тут же спросил подопытный. — Что то вы выглядите неважнецки.
— Если честно — нет. Не завтракал. Да и ужин пришлось пропустить — радостно сказал я. — С деньгами напряг. Не рассчитал немного, вот и экономлю на еде.
— А ну ка, вставайте! — смахнув рукой почти проигранную партию, сурово сказал мужчина. — У меня конечно разносолов нет, но уж чаем с сухарями я вас напоить сумею.
— Бинго! Я вытянул счастливый билет! Голодная смерть мне теперь не грозит! И чего это я раньше не попробовал просить милостыню, с применением потусторонних сил? — радовался и спрашивал себя о вещах, лежащих почти на самой поверхности.
Виктор Иванович с трудом дотягивал до моего плеча и мне приходилось наклонять голову, чтобы разглядеть щетинистое, скуластое лицо, когда он упрямо твердил о моём таланте, о необходимости сегодня же приступить к ежедневным занятиям шахматами и его готовности выступить в качестве моего внештатного тренера. Я даже не кивал головой, просто смотрел, слушал и молчал. Какие шахматы? Какой тренер? Меня вот вот вывернет наизнанку, а мне тут пытаются втолкать в уши, что я талант.
На моё счастье, сожители шахматиста по временному пристанищу, были уже на ногах и к нашему приходу успели вскипятить чайник. Кандидату в тренеры оставалось лишь бросить мне к кружку щепотку заварки, налить туда горячей воды и вывалить на газету пару сухарей. Я успел сделать несколько живительных глотков обжигающего напитка прежде, чем меня представили и предложили познакомиться с двумя мужчинами приятной наружности, имеющими в своём распоряжении такие проницательные глаза, от которых хотелось либо задружиться с ними на веки вечные, либо не встречаться больше никогда.
— Значит, тот самый Антон? — протягивая мне руку, сказал один из них и сразу же назвался: — Петр Сергеевич.
— Аркадий — просто озвучил своё имя другой, хотя возраст его ничем не отличался от возраста его приятелей.
— Антон — кивнул я обоим, пожав крепкую ладонь первого.
— Так что, неужто действительно, самородок? — обращаясь к пришедшему вместе со мной мужчине, спросил Пётр Сергеевич.
— Можешь сам убедится! — чему то возмутился Виктор Иванович и высыпав шахматные фигуры на песок, перемешанный с каменной крошкой, принялся их расставлять на доске.
— Да, погоди ты — остановил его Аркадий. — Ты сначала гостя накорми, а потом в печь сажай. Видишь парень чуть ли не давится. Открой ему лучше паштета банку, что ли. Чего одними сухарями пичкаешь?
День удался на славу. Два завтрака, обед из трёх блюд, три перекуса и плитка шоколада «Особый», выигранная на спор. Мог ли я о таком мечтать утром? Между прочим, название сладкого продукта я с гордостью прочитал сам. Научился это делать. Виктор Иванович, ближе к ужину, после моих феерических выступлений, заведших его друзей в эмоциональный тупик, извлёк из недр своей крохотной палатки тонкую брошюру и попытался всучить её мне. Для изучения. Кое как отбился, сославшись на отсутствие в нашем лагере света. Тогда наставник сам решил меня приобщить к решению шахматных задач, зачитав нудное вступление какого то гроссмейстера, чтобы нерадивого ученика, что называется проняло. Меня и проняло. С первых строк я следил за словами, написанными на бумаге и ловил их на слух. Мужчина читал с выражением и интонацией, а мой мозг, без особых усилий, фиксировал, какая из букв, как произносится. Трёх страниц убористого текст мне хватило, чтобы изучить алфавит русского языка полностью, я на это надеюсь. Во всяком случае, сохранённых в памяти букв было достаточно, чтобы прочесть пару строк самостоятельно. Не знаю, всегда ли был таким внимательным, но скоростная обучаемость меня крепко обрадовала, ещё бы с цифрами, так же быстро разобраться и можно считать, часть скользких вопросов, выданных самому себе, отпала. А там глядишь голова, или счастливый случай и всё остальное восстановят.
