— Антон, вы что, меня разыгрываете? — с нескрываемым подозрением поглядывая в мои, быстро моргающие глаза, спросил мужчина и тут же пояснил: — Это же буквы из английского алфавита. Неужели вы сталкиваетесь с ними впервые?
Промолчал, нервно дёрнув плечами. Легко смеяться над человеком, хорошо помнящим только последние два дня. Расставили фигуры, постепенно перешли к игре и, как высказался мой новый знакомый, к форменному издевательству над личностью. Узнав двадцать минут назад, если верить, ощущениям Виктора Ивановича, что такое: король, ферзь, ладья, слон, конь и пешка, а главное поняв, как ими ставить шах и мат, я, в первой же партии, указал моему добровольному учителю его законное место, в длинной иерархии шахматистов. Легко и почти непринуждённо помог оппоненту понять, как выглядит настоящий мат, ровно на двадцать седьмом ходу вяло текущей игры, по подсчётам всё того же, более образованного мужчины. В последующих пяти, конечный результат ниших с ним молчаливых сражений, также не изменился. Хотя, как заявил Виктор Иванович и они прошли в упорной, и бескомпромиссной борьбе. Ну, ему виднее. По окончании мыслительного марафона, поверженный мной соперник выглядел подавленным и расстроенным, но вместе с тем он был и сильно поражён моими скромными способностями, правда верить в мою искренность отказывался на отрез.
— Антон — говорил он мне. — Сознайтесь. Вы меня разыграли? Никогда не поверю, чтобы человек, впервые севший за шахматную доску, смог бы обыграть шахматиста с таким стажем, как у меня.
— Виктор Иванович — возмущался я. — Да, как бы я мог себе такое позволить? И мыслей таких не держал.
— Ну, тогда я совсем ничего не понимаю. Либо у вас дар, равный самому Алёхину, либо…
— Нет и нет. Можете меня считать кем угодно, но я вас не обманываю — прервал его я. — А главное, зачем мне это нужно?
Мы сыграли ещё пять партий, потратив на них немного больше времени, чем на предыдущие. Соперник решил взять меня измором, но и это ему не помогло. Напротив, чем дольше мы играли, те увереннее чувствовал себя я. Самые первые выигрывал с помощью способности читать чужие мысли, до этого времени казавшейся мне опасной и не очень нужной, а последние почти не пользовался ей. Моя голова работала, как никогда легко и быстро. Не прилагая больших усилий, просчитывал в уме такое количество всевозможных комбинаций, что порой самому казалось — я настоящий вундеркинд. А последние три играл почти не глядя на доску, возвращался к ней лишь для того, чтобы передвинуть одну из фигур. Приелось. Когда же и они были закончены, сказал обозлённому, на весь белый свет, сопернику, своё категоричное «нет», сославшись на невозможность уделить ему и пяти минут своего драгоценного времени, правда клятвенно пообещав, что встречусь с ним завтра, и, возможно, даже прямо с утра.
Времени на шахматиста потратил прилично. Не могу сказать сколько конкретно, но солнце, на момент моего ухода из узкой, прибрежной зоны, всем своим видом показывало, что скоро завалится за горизонт. Хотелось срочно напиться и по возможности, чего то пожрать. За водой прогулялся к местной речке, заполнил там желудок, почти до упора. Потом сбегал к месту прошлой ночёвки и, как смог, облагородил его. Поискал, чем ещё можно было бы заняться, но отвлечь голову от еды так и не сумел. Есть меньше не хотелось и плюнув на предрассудки прикинул, у кого можно было бы, хотя бы чуть чуть, подхарчиться. Идти к дяде Коле? Совесть не позволяет и Катька его не велит. К палатке, где майку забрал? Так там мою боль точно не поймут. Искать шахматиста? А, где и когда? Темнеет быстро и нужен более реальный вариант.
Так называемый молодёжный лагерь, о котором знал лишь понаслышке, был найден мной в мало пригодных, для проживания такого количества людей, зарослях. Вышел на него ориентируясь на звук, изредка повисавший над густо заросшим пригорком, с множеством узких тропинок, ведущих наверх. В центре временного поселения нашёлся крохотный, полностью свободный от растительности, пятачок, вокруг которого, на разном расстоянии, было натыкано семь одинаковых, как сёстры близнецы, палаток. Большую его часть занимал огромный костёр и окружившие огонь люди. Шесть лиц мужского пола, с длинными неухоженными волосами, чуть ли не до плеч и пять женского, выглядевшие более привлекательно, но не на столько, чтобы можно было ими любоваться. Один из сидельцев, узкоплечий парень в майке, почти такой же, как и у меня, бодро играл на гитаре, и о чём то громко пел. Остальные внимательно слушали его, но в определённый момент нестройно вливались в общий хор, без меры горланя простенькие слова на всю близлежащую округу. Ни мотив, ни те самые слова песни, меня не интересовали. Не за этим пришёл сюда. Порыскал глазами по полянке, ничего съестного на ней нет. Предметов, похожих на котелок, миску или хотя бы ложку, не видно, одни кружки сиротливо стоят на земле. Пить не хочу. Выходит и ловить мне здесь совсем нечего. Потоптался на месте, стараясь не привлекать к себе внимания хозяев и засобирался в обратную дорогу, но весёлый гитарист вдруг резко прекратил свои завывания, и проорал во всё горло:
