Двойная игра - [57]

В своих воспоминаниях Абсхаген пишет, что Канарису «было известно об этом плане покушения на Гитлера, но он не хотел принимать в нем активного участия». Некоторые представители так называемой «гостиной оппозиции» Гитлеру пытались обвинить Канариса в неактивности и жаловались, будто «сам Канарис никогда не делал много». Но я считаю, что Канарис мог с успехом совершать большие дела, используя для этого других людей.

Далеко от Смоленска происходили в это время другие важные события. Джорджа Ирли освободили от поста американского посла в Софии. Его назначили на пост военно-морского атташе в Стамбуле, поскольку Америка и Болгария стали противниками, Я попросил Седрика Солтера, бывшего тогда корреспондентом «Дейли экспресс» в Турции, вспомнить некоторые факты тех дней. Вот что он мне рассказал:

«Это было в начале 1943 года. Джордж Ирли жил в отеле «Парк» — там же, где и я. Он имел указание оставаться в Стамбуле и поддерживать связь между болгарским царем Борисом и президентом Рузвельтом, которому,, он посылал сообщения непосредственно, минуя государственный департамент. Вокруг Ирли вертелось много немецких агентов: одни рассчитывали сообщить через него американцам ложную информацию, другие, убедившись в неизбежности поражения Германии, ждали удобного момента для доказательств своих якобы антинацистских настроений. В начале 1943 года Ирли сообщил мне, что он получил письмо от адмирала Канариса, а затем встретился с ним лично. Ирли не рассказывал мне подробно об этой встрече. Однако он заметил, что вопрос шел о проекте мирного договора, намеченного Канарисом, хотевшего, чтобы этот проект обсудили в Америке».

Интересно, конечно, точно установить, когда Канарис написал это письмо. По словам Солтера, это произошло во время конференции в Касабланке. Очевидно, Рузвельт имел особые соображения, объявляя, что целью союзников в этой войне является «безоговорочная капитуляция». Эта формула записана в протоколе заседания комитета начальников штабов от 7 января 1943 года. Следовательно, этот вопрос серьезно обсуждался в Вашингтоне еще до того, как Рузвельт выехал в Касабланку. В записках Гопкинса[74] нет никакого намека на получение письма от Канариса. Но имеется подтверждение Аллена Даллеса, будто представитель Канариса в Берне Гизевиус, настойчиво пытался узнать, каковы могут быть условия мира, предложенные союзниками. Действительно ли заговор против Гитлера теперь больше не устраивал союзников? Канарис, регулярно получавший сведения из Берна, Анкары и Лиссабона, имел все основания быть недовольным.

Бомба в самолете Гитлера не взорвалась. Его попытки вступить в переговоры остались без ответа. И наконец итог — «безоговорочная капитуляция».

Черчилль в четвертом томе своих воспоминаний о второй мировой войне говорит о том впечатлении, которое произвело на него лично заявление о «безоговорочной капитуляции». Он пишет, что однажды выдвинутые в качестве проекта условия мира были куда более суровыми, чем условия о безоговорочной капитуляции. Наиболее приемлемую декларацию о целях этой войны высказал Сталин, заявив в своей речи: «Германия не может быть уничтожена, но гитлеризм может и должен быть уничтожен».

Генерал Эйзенхауэр в статье «Кампания в Европе» указывает, что формула «безоговорочная капитуляция» впервые была упомянута на заседании комитета начальников штабов 7 января 1943 года и поэтому должна была подвергнуться обсуждению до того, как президент выехал на конференцию в Касабланке. Лица, изучающие секретную политику государств, часто считают, что эта формула означала продолжение войны до конца, что не может быть заключено никакого соглашения ни с нацистами, ни с какой-либо группой, находящейся в оппозиции к Гитлеру. Военная мощь Германии будет уничтожена, Россия должна занять доминирующее положение в Европе — это является основным условием, на базе которого может быть заключен мир. Дебаты в палате лордов в марте 1943 года показывают, какие различные мнения существовали в то время по этому вопросу. Лорд Ванситарт выступал за безоговорочную капитуляцию, а епископ Чичестерский против нее.

В беседе со мной Лахузен сказал:

«Канарис предполагал возможность безоговорочной капитуляции и не удивился, когда об этом было заявлено. Он давно предвидел неизбежный конец Германии, рассматривая его как заслуженное наказание судьбы за все варварство национал-социалистской системы. Канарис был фаталистом. «Мы все должны заплатить за эту войну, так как все несем ответственность», — часто говорил он. Несмотря на это, адмирал считал, что декларация в Касабланке была ужасной ошибкой, которая могла лишь затянуть войну. До тех пор, пока дело не дошло до полного поражения Германии, нельзя было предполагать, что даже те военные руководители, которые в душе были против Гитлера, примут условия, никак не согласовывавшиеся с их понятием о чести. Канарис после конференции в Касабланке заявил мне: «Вы знаете, мой дорогой, изучающим историю после этой войны не придется утруждать свои головы, как они это делали раньше, стараясь определить, кто же должен нести ответственность за начало кровопролития. Другое дело, когда мы будем говорить об ответственности за затяжку войны. Я полагаю, что наши противники лишают нас последнего оружия, с помощью которого мы могли бы покончить с войной. «Безоговорочная капитуляция!» — нет, наши генералы не согласятся на это. И теперь я не вижу какого-либо выхода».