Двойная игра - [54]

Именно эта ситуация многое решила.

— И ты тоже? — закричал оп. — Почему, черт побери? Почему и ты требуешь от меня этого?

В ответ я выпалил:

— А потому, черт побери, что «коллеги с другого факультета» требуют от тебя абсолютного молчания. Если ты расскажешь жене, то потом разболтаешь всем, например таким, как я. Вот их логика. И поскольку они правы, мы обязаны подчиниться. Одно лишнее слово твоей жены, один ее неверный шаг — и тебе конец. Нет, так дело не пойдет: слишком велик риск.

Мы облегчили свои души. Он тихо сказал:

— Да слышал я все это. Но мой брак под угрозой. Понимаешь?

Еще бы не понимать! Но что я мог сказать ему, если слова ничего не меняли? Я стал говорить о любви: мол, там, где есть любовь, должно быть и доверие.

Он смотрел на меня отсутствующим взглядом.

Во время нашей перепалки беспрестанно звонил телефон. И сейчас он снова зазвонил. Видно, на другом конце провода знали, что я здесь, а это знали немногие, и звонили они мне только, если было что-то неотложное. Я снял трубку и сразу бросил ее на рычаг. Йохен не спускал с меня глаз.

— Доверие — вещь хорошая, очень хорошая, — натянуто произнес он. — Но кому и чему я должен верить? — При этом он медленно расстегивал свою похожую на блузу рубаху, и я не сразу понял, что это означает. Правую руку он сунул под рубаху, а затем быстрым, хорошо отработанным движением выхватил пистолет и, направив его прямо на меня, с косой ухмылкой сказал: — Ну, продолжай! Во что я должен верить? Может, вот в эту штуку?

Одна из самых неприятных вещей на свете — смотреть в такое вот темное дуло пистолета. Никогда нет уверенности, что это не в последний раз. Откуда у него оружие? Что он, совсем спятил? В данный момент я не мог сделать ничего иного, как поднять на уровень между этим дулом и моей головой чашку с чаем. Пистолет дрожал в его руке, и было видно, как подрагивали его веки поверх прицельной прорези. Пару секунд, показавшихся мне вечностью, мы неотрывно смотрели друг на друга. А затем он бросил пистолет на стол.

— Дерьмовая игра! — воскликнул он, как бы подводя черту под этой фантасмагорией.

Несколько мгновений мы сидели за столом друг против друга, делая вид, что ничего не произошло. Я пил чай маленькими глотками. Потом взял в руки его оружие и принялся рассматривать. Это был крупнокалиберный пистолет, однако он легко помещался на ладони и приятно холодил кожу. Вынув патрон из патронника, я окончательно успокоился и объяснил ему, что это на редкость красивая вещь, но играть ею не следует. Один за другим я вынул из обоймы все патроны и выстроил их в шеренгу, как оловянных солдатиков. Йохен при этом с наигранным равнодушием смотрел в потолок. Будучи не в силах больше сдерживаться, я схватил его за рубаху и притянул к себе:

— Ты понимаешь, что это значит? Они вручили тебе оружие! Это же диплом на звание мастера, парень! Ты добился своего. Теперь ты действительно их человек. Ты вошел к ним в доверие. Мы добились-таки своего!

Впервые за весь вечер он непринужденно улыбнулся:

— Могу я получить свой чай?

Я налил ему чая. Вопреки своей привычке он положил в чай сахару и стал пить. Душа моя ликовала, будто сегодня было рождество и Первое мая одновременно. Да, мы добились своего. Наши страхи и опасения, муки одиночества, беспрерывная беготня, ложь и притворство — все это не пропало даром. Теперь все будет хорошо. Когда я сказал ему об этом, он тихо спросил:

— Так что же будет дальше?

Мы перешли к деловой части нашей встречи. За широким окном вновь запламенело вечернее зарево. Листья могучего вяза, царившего над всем задним двориком и достававшего верхушкой до крыши, загорелись всеми красками осени, и казалось, будто они сделаны из старого бархата. Быстро опускались сумерки. Я зажег свет. У меня было как-то празднично на душе. Некоторое время я даже подумывал, не откупорить ли нам бутылку вина, но затем отбросил эту затею — у нас было много дел.

Йохен слышал по радио дебаты в бундестаге[42] о чрезвычайных законах[43], знал об открытом письме Вальтера Ульбрихта к западногерманским социал-демократам. В штаб-квартире НАТО в должность командующего сухопутными войсками вступил генерал Шпейдель, генштабист с военным опытом, служивший в гитлеровском вермахте. Он первым делом подтвердил свою приверженность наступательной стратегии. Еще мы располагали достоверной информацией о содержании секретного меморандума главного штаба бундесвера, который был разослан командирам частей и соединений, а также политическим лоббистам, числившимся военными экспертами. Старые нацистские генералы стремились к своей главной цели — вооружению бундесвера ядерным оружием. Мне не пришлось тратить много слов. Йохен сразу понял, насколько важными могут быть последствия изменившейся ситуации. Мы должны были приготовиться к любым неожиданностям, в том числе в нашей работе.

Я перевел разговор на доктора Баума. Йохен характеризовал его весьма осторожно:

— Трудно сказать. Необычайно деловит, необычайно сдержан. Зверски гонял меня во время подготовки, однако у меня появилось странное чувство, как будто он пытался облегчить мое положение. Удивительно, но, когда он вручал мне пистолет, я на какой-то миг задумался: а смог бы я забыть о том, что он мой смертельный враг? Иногда я размышляю: разве в состоянии человек постоянно держать себя в руках? Ведь эта привычка клацать фишками для го, в конце концов, всего лишь способ самодисциплины.