Двойная игра - [5]

— Тетя Каролина, — повторил я уже несколько громче, — мне пора.

Она скроила обиженную мину:

— Йохен, не смей называть меня тетей. Говори просто: Кэролайн.

Я улыбнулся, по так как мне нужно было от нее еще кое-что, то решил доставить ей удовольствие:

— И все равно мне пора… Кэролайн!

Она шлепнула меня по затылку:

— Прямо сейчас? Сегодня? В день моего рождения? Конечно, здорово, что ты не забыл…

На самом деле на ее день рождения я попал нежданно-негаданно, но разрушать ее иллюзии не стал. Она удерживала меня, положив мне ладонь на затылок, и казалось, действительно больше всего на свете боялась, что я уйду.

— Ты так и не попробовал моего нового виски, — сказала она. — Настоящее кукурузное виски из Кентукки. Оно сейчас пользуется большим спросом. — Произнося это, она, казалось, погрузилась в свои дела, но вдруг крикнула раздраженно: — Фриц, а ну-ка принеси бутылку нового виски!

Фрид работал у тетки метрдотелем. В описываемый момент он был занят починкой одного из четырех игральных автоматов.

Любая мысль о деловых операциях приводила тетю Каролину в волнение. Вот и сейчас она протянула руку к стойке — там, рядом с кассовым аппаратом, лежал крохотный сверточек, ради которого я и пришел сюда, а теперь сидел как на иголках. Вернулся Фриц с бутылкой виски и бутылочками кока-колы и расставил на столе новые ребристые стопки. Тетя Каролина незаметно сунула мне пакетик в боковой карман пиджака.

— Протезная мазь, — сказала она, не глядя на меня. В ее голосе слышались обида и неодобрение. — Как дела у отца?

— Плохо, — ответил я, не желая распространяться на эту тему. — Скорее всего, предстоит очередная ампутация.

Одним движением, сделавшим бы, вероятно, честь любому кукурузоводу из Кентукки, она опрокинула в себя стопку неразбавленного виски.

— Все сидит в своей дыре в зоне[7] мой разлюбезный братец? — Заранее зная ответ, она только возмущенно махнула рукой: — Вот и все, что он, преобразователь. мира, заслужил. Руки постоянно в грязи, ботинки рваные, ни гроша в кармане и пустой желудок. Боже мой, кому это нужно? А концлагерь! Зачем ему все это было нужно? С чем он остался? С одной ногой, да и ту ему отрезают по кусочку. Ужасно! — Она говорила так, будто обвиняла действительного виновника всего этого. — Разве я требую слишком многого, Йохен? — печально посмотрела она на меня. — С тех пор как я здесь, от него ни слова, ни строчки. Хоть бы открытку с готовым текстом поздравления ко дню рождения прислал.

Что я мог сказать? Я ответил так, как отвечают в подобных ситуациях:

— Понимаешь, у него свои принципы.

Она снова пренебрежительно отмахнулась:

— Да-да, принципы. В них мой братец был всегда особенно силен. А что он может купить себе взамен?

Официант, вошедший через черный ход, доложил, что доставлена новая партия сливочного масла.

— Крестьянское масло марки «Тройенбрицен», — уточнил он[8].

Сначала тетя Каролина засмущалась, будто она отнимала что-то у меня лично, но затем решительным жестом заказала себе 20 килограммов.

— Один к пяти, — добавила она, — и ни пфеннига больше![9]

Я мысленно прикинул, что вряд ли тетушке требуется столько масла для ее заведения. Скорее всего, она потихонечку занималась еще и спекуляцией. Такое тогда не было редкостью. Запад — Восток, Восток — Запад. Время было сумасшедшее, и многие «маленькие люди», ни за что не желавшие расстаться с мечтой выбиться наверх, посчитали бы себя безумными, если бы не воспользовались предоставлявшимися возможностями.

А я? Многим ли, откровенно говоря, я отличался от них? Я ощупывал пакетик в своем кармане: «Протезная мазь. Изготовитель фирма «Шеринг АГ», Берлин, Веддинг[10]. Запатентовано». Отцу эта мазь была необходима, чтобы жить, но он убил бы меня, если бы узнал, откуда она. Прежде чем передать мазь ему, я каждый раз выдавливал ее из фирменного тюбика в баночку и наклеивал на нее самодельную этикетку с неразборчивой надписью, которая должна была выглядеть как наклейка, сделанная в аптеке.

На дне рождения тети Каролины я впервые в жизни выпил виски. Водка была мне знакома. Если за дружеским столом с закуской выпьешь водки на русский манер в несколько больших глотков, она придает тебе бодрости, веселья, задиристости. А если повезет, то настанет момент, когда увидишь, кто есть кто и кто чего хочет. К сожалению, потом это опять забывается.

Виски — это совсем другое. В больших, не наполненных даже до половины посудинах зелье стоит перед каждым. И все отпивают его крохотными глоточками, ни о чем при этом не думая, до тех пор, пока не придет невероятная расслабленность. И ничего тебе уже не нужно, и ничего не хочется, и ты доволен тем, что являешься частицей этого несовершенного мира…

Тетя Каролина усердно подливала мне в рюмку, а я все пил и пил — больше, чем обычно. Конечно, всего, что случилось со мной потом, только этим не объяснишь. Но я уже не глядел на часы. Мазь для отца лежала у меня в кармане, и теперь мне вроде бы некуда было торопиться.

Эгон что-то передвинул в шарманке. У него, оказывается, было припасено для тети Каролины кое-что еще. Используя свою нерастраченную силу старого кетчиста, уходившую теперь в основном лишь на укрощение пивного крана, он вдохновенно крутил ручку шарманки, из которой доносилось: «Приди, приди, о Каролинчик! Поедем в Панков мы вдвоем. Отлично время проведем». Все смеялись.