Дворец райских наслаждений - [194]

— Да я же дразню тебя, глупышка, — она протянула к нему руки, и он опустил голову на широкую грудь жены. Нелли затряслась от рыданий, которые она не могла более сдерживать. По щекам побежали слезы. — Эдуард, если бы ты знал, как бы мне хотелось… как бы ты хотелось, чтобы ты… с нами…

— Знаю, знаю, — прошептал он, привлек жену к себе и поцеловал ее каштановые с проседью волосы.

Так они и сидели, прижавшись друг к другу. Наконец Нелли встала, достала из рукава носовой платок и промокнула им щеки.

— Ну вот, полюбуйся, — сказала она, — я становлюсь как и ты: глупой и сентиментальной. Мне нужно привести в порядок волосы.

— Ты и так красивая, — промолвил Аиртон.

— Да какая я красивая? Я уже старая, — ответила Нелли. — Ну мы и пара. Как же мы столько прожили вместе?

— Может, просто свыклись друг с другом? — предположил доктор, и Нелли рассмеялась, но тут же, нахмурив брови, пристально посмотрела на мужа.

— Ты ведь понимаешь, что я еду только из-за детей. Ты же знаешь, Эдуард, если бы не малыши, я бы осталась с тобой.

— Если бы я тебе позволил.

— Да ты бы, олух, просто не смог бы мне помешать. Я б осталась с тобой, я б осталась с тобой…

— «Пока моря не высохнут до дна»?

— Точно, Эдуард. Спой мне. Спой мне эту песню.

И Эдуард Аиртон, перекрывая грохот барабанов, чистым, сильным баритоном запел:

Сильнее красоты твоей

Моя любовь одна.

Она с тобой, пока моря

Не высохнут до дна.

Не высохнут моря, мой друг,

Не рушится гранит,

Не остановится песок,

А он, как жизнь, бежит…[38]

* * *

Когда ворота ямэна открылись и наружу в сопровождении майора Линя выехала телега с водруженным на нее гробом, уже стояла ночь. Пара разбойников из банды Железного Вана, которые уже давно сменили обычных стражников ямэна, пожелали узнать, что находится в гробу.

Майор Линь лениво произнес:

— Откройте и посмотрите сами.

Услышав слова майора, Генри съежился, почувствовав, как по спине пробежал холодок. Крышку гроба со скрипом открыли. Меннерс ощутил дуновение холодного воздуха и увидел сквозь солому и требуху свет фонаря.

— Воняет, — сказал один из разбойников. — Что это?

— Предатель. От предателей всегда дурно пахнет. Верно?

— Та мадэ. Не много же от него осталось. Даже на человека не похож. Что вы с ним сделали?

— Допросили.

— Ничего не могу сказать, серьезно вы к делу подходите. И куда его теперь?

— Отвезу его родным. Пусть похоронят.

— Они будут вам очень признательны. Тогда вам лучше закончить с этим делом поскорее. Смерть иноземцам.

— Спасем Цин, — закончил Линь.

Генри услышал, как крышку поместили на место, и прижал к лицу платок, но даже так он не мог избавиться от мерзкого, зловонного, гнилостного запаха. Гроб замотало из стороны в сторону — телега съезжала с холма. Генри почувствовал, как ему на лоб закапала кровь. Потребовалось приложить все усилия, чтобы сдержать подкатывавшую к горлу тошноту.

У городских ворот их снова остановили, и майор Линь разрешил устроить небольшой привал, только когда они оказались за городскими стенами. Как только подняли крышку гроба, Генри поспешно выбрался наружу, отчаянно срывая с себя обрывки овечьих кишок, прицепившихся к остаткам его одежды. Он упал в грязь на колени, жадно хватая ртом чистый воздух. Его обнаженное, с ног до головы перемазанное кровью тело казалось в лунном свете черным.

Майор Линь окинул его презрительным взглядом.

— Вот теперь, Ma На Сы, вы действительно выглядите как животное, коим безусловно и являетесь на самом деле. У края дороги течет ручей. Помойтесь. Вот вам чистая одежда. Поторопитесь. И не пытайтесь бежать. У меня так и чешутся руки вас пристрелить.

— А как поживает Фань Имэй? — поинтересовался Генри, оглянувшись через плечо. — Надеюсь, неплохо?

— Не искушайте меня, Ma На Сы. Прошу вас, не искушайте меня, — отозвался Линь.

* * *

Казначей сидел с Матушкой Лю и курил опиум. Он притомился, целый час прозабавлявшись с крестьянским мальчиком, от которого, как показалось Цзиню, все еще воняло деревней. Развлечение казначею не понравилось. Может, он состарился. А может, просто такие сейчас нелегкие времена. Матушка Лю в последнее время обделяла постоянных клиентов. Все ее талантливые цыпочки и петушки, девушки и юноши, сейчас обслуживали мерзавцев из свиты Железного Вана. Бедняжки. Несмотря на то что Цзинь находился в покоях Матушки Лю, он ясно слышал гомонящих разбойников, веселившихся в закусочной и бражничавших в трапезных, расположенных на нижних этажах. Животные. Казначей заставил себя сосредоточиться на том, что говорила ему Матушка Лю. Ох уж эти переговоры. Скучные, долгие, нудные, однако их нужно довести до конца и прийти к соглашению.

— Да. Всего шесть человек. Из них — двое детей, — уже как минимум в десятый раз за вечер повторил он. — Вам не составит никакого труда спрятать их на тайном этаже.

— Но это же опасно, Цзинь-лао.

— Именно поэтому вам столько заплатят. Более того, вы окажете услугу самому мандарину, а его благодарность бесценна.

— Сейчас все имеет свою цену. К тому же подумайте о Жэнь Жэне. Сейчас он большой человек. Командир сотни. Что с ним станется, если Железный Ван обо всем узнает?

— Никто ни о чем не узнает.