Дворец райских наслаждений - [124]

— Я разочарован, — произнес мандарин. — Я весьма наслышан о вашем кодексе чести, вашем бусидо, и ожидал, что вы, будучи самураем, по достоинству оцените благородные охотничьи обычаи.

— Да-жэнь-сама, прошу со мной не играть. Вы, как никто другой, понимаете, что ни война, ни власть забавой не являются. Я приехал к вам в горы не ради охоты, а потому, что переговоры при посредничестве Линя и Меннерса наконец закончились и мы можем заключить соглашение, которое устраивает нас обоих.

— Может, устраивает, а может, и нет. Мне нужно узнать все подробности.

— Узнаете сегодня вечером от Меннерса, который благодаря провидению и моей меткости сегодня чудом остался в живых.

— Возможно, мы с вами побеседуем вечером. Однако мне предстоит еще одна встреча, также затрагивающая наши общие интересы.

— Еще одна встреча? Здесь? Понятно. Значит… вы все еще пытаетесь договориться с разбойниками о русском оружии? Как же я сразу не догадался? Так вот зачем эта охота в Черных холмах. И вы мне еще говорите о чести, да-жэнь-сама?

— Знаете, полковник, когда ведешь торг, никогда нельзя забывать о возможности заключить сделку с кем-нибудь еще. Это дает возможность сравнить условия и извлечь наибольшую выгоду. В каком-то смысле вся наша жизнь состоит из бесконечных поисков копромисса. Я полагаю, что, несмотря на вашу молодость, вы это уже и так знаете.

— Я, да-жэнь-сама, не имею ни малейшего желания поскорее состариться. Хорошо, я поторгуюсь… еще чуть-чуть, — доктор услышал удаляющийся стук копыт. Таро поехал прочь.

Аиртон заставил себя вновь сосредоточить внимание на Меннерсе:

— Оденьте на него рубаху, Элен. Не хватало, чтобы он простудился.

Оружие? Интересы Японской империи? Переговоры с разбойниками? Слова взрывались в голове доктора, словно бомбы. С ужасом Аиртон опустил взгляд на Генри и почувствовал приступ отвращения. Меннерс постепенно приходил в себя, но его глаза все еще были закрыты. Элен поддерживала голову мужчины, на красивом загорелом лице Генри блуждала улыбка. «Кто он? — силился понять доктор. — Зачем он на самом деле сюда приехал?» Услышанное наводило на мысль о государственной измене. Намечается преступление. И если все это правда… А если Элен действительно связалась с этим человеком? Меннерс — преступник? Неужели он и вправду замешан в контрабанде оружием? На мгновение воображение доктора нарисовало разгневанное лицо Нелли. Что же будет, если она обо всем узнает? Вдруг доктора осенило: мандарин тоже во всем замешан! Человек, которому он верил с первых дней своего пребывания в Шишане. Его друг. Его покровитель. Человек, которого он сегодня намеревался попросить о мудром совете насчет детей и боксеров. Доктор хотел поговорить о словах князя, оскорблявших христиан, о несправедливом наказании А-ли — делах жизненно важных для всей иностранной общины, за которую Аиртон чувствовал ответственность. И вот он только что услышал, как его друг ведет разговор о контрабанде оружия с представителем иностранной державы и, более того, собирается встретиться с разбойниками. Разбойниками, на борьбу с которыми совсем недавно посылал войска. Ой ли? А может, мандарин лгал? Кому теперь верить?

— Дайфу, — откуда-то сверху доктор услышал смех мандарина. — Я вижу, вы уже перевязали герою раны и снабдили его красавицей-служанкой, которая поможет ему быстрее восстановить силы. Лучше не расписывайте подвиги Ma На Сы торговцу мылом, а то этот здоровяк заревнует. Мы с англичанином одержали сегодня славную победу. Вы видели? Видели? Медведица лучше тигра. Повара приготовят нам ее лапы. Будем вечером пировать.

— Да-жэнь, я видел, как вас сшибла медведица. Мне осмотреть вас?

— Нет, спасибо. Рана большая и сильно ноет, но эта боль мне в сладость. Почему? Она напоминает мне о благородном звере, которого мы сегодня сразили. Я буду сносить боль в ее честь. Вы все еще желаете поговорить со мной, дайфу? Охота подошла к концу. Предлагаю побеседовать по дороге в лагерь.

— Спасибо, да-жэнь, — проговорил доктор сквозь зубы. — Сейчас, возможно, не совсем подходящий момент.

— Отчего же? — мандарин с удивлением на него посмотрел. — Почему тогда вам так не терпелось сегодня утром?

— Да-жэнь, на самом деле ничего особо важного…

Мандарин повернулся в седле:

— Вы ничего не хотите спросить о том, что было на суде? О христианах и боксерах? О ветрах перемен, дующих над моей страной? О причинах, в силу которых меня почтил своим визитом посланник императорского двора? Кстати, я был очень невежлив — я так и не спросил о здоровье ваших детей. Они поправились?

— Да, да-жэнь, спасибо, им уже гораздо лучше.

— Не могу вам обещать, дайфу, что в эту поездку у меня еще будет время на разговоры. Вы знаете, какое наслаждение доставляют мне беседы с вами. Не желаете ли со мной проехаться? Насколько я могу судить, Ma На Сы в надежных руках.

Неожиданно доктора охватила холодная ярость. Не в силах совладать с собой, он выпалил:

— Как вы смеете спрашивать о здоровье моих детей после всего того, что было на суде? А как же наши разговоры, да-жэнь? Они хоть что-нибудь для вас значили? Вы мне хоть раз сказали хотя бы слово правды? Я понял, что совсем вас не знаю,