Дворец грез - [71]

Дом быстро вернулся к своей обычной жизни, и я тоже. Я диктовала письма домой, записывала рецепты и готовила по ним лекарства. Все дни были четко организованы и распланированы, они плавно текли, сменяя друг друга, почти ничем не различаясь между собой, и вскоре присутствие Кенны стало всего лишь досадным воспоминанием.

Под простыми повседневными платьями контуры моего тела медленно менялись. Мои груди стали более заметны, бедра плавно округлились. Каждое утро я занималась с Небнефером, стояла, совершая омовение, в ванной комнате, потом лежала на массажной скамье, потом сидела перед туалетным столиком Дисенк, пока она подкрашивала мне лицо и убирала полосы.

Не могу припомнить точно, в какой момент я осознала, что дом Гуи стал моим настоящим домом. Как-то незаметно все ограничения, из которых состояла моя жизнь, создали необычайную уверенность в ее полной безопасности и нерушимой предсказуемости. Неделю за неделей я вплела один и те же лица, выполняла одну и ту же работу, и теперь это абсолютное постоянство тревожило меня лишь по сне. Я была пленницей, которая не подозревала о своем истинном положении, избалованным ребенком, который отвергал зов зреющей плоти, поэтому, хотя я легко разбиралась во всем многообразии лечебных трав и ядов и умела с ними обращаться, хотя моя память была безупречной, а тело совершенным, желания его еще не пробудились. Все решения в моей жизни за меня принимали другие, и я была довольна, что это так.

Так пролетели три месяца. Наступил паини, опять середина сезона шему, и оставалось три недели до дня моих именин, когда все изменилось.

Я проснулась как обычно, и утро казалось самым обыкновенным. Может быть, было немного меньше работы в послеполуденные часы в кабинете и, несмотря на отсутствие каких-либо важных дел, Гуи выглядел напряженным и озабоченным, но я поднялась к себе в комнату вполне довольная проведенным днем. До заката оставалось два часа. Открыв дверь своей комнаты, я внезапно остановилась. На моей кушетке пенился светло-голубой лен, цвета нежнее я никогда еще не видела; он был такой тонкий, что сквозь него просвечивало покрывало. На ночном столике лежал парик. Рядом с ним в беспорядке были разбросаны драгоценные украшения. Дисенк обернулась от своего ящичка с косметикой и улыбнулась. Быстро подойдя ко мне, она закрыла дверь и подтолкнула меня вперед.

— Что все это значит? — спросила я.

Она уже расстегивала на мне платье.

— Поступило приказание от Харширы, сегодня вечером ты должна присутствовать на небольшом празднике, где будет Мастер и несколько гостей. Они прибудут, когда начнет смеркаться. Нам надо поторопиться.

— Но кто прибудет? И почему я тоже приглашена? Что происходит, Дисенк? Ты знаешь?

— Да, я знаю, но мне было дано указание не говорить тебе ничего, — сказала она, поджав губы. На миг я испытала тот же страх и смятение, что терзали меня, когда я только попала в дом. Я позволила усадить себя и снять с себя сандалии. Теперь я была абсолютно голой, оставалась только лента в волосах, которую она уже аккуратно развязывала.

— Хорошо, тогда скажи, как я должна себя вести? — настаивала я. — Я пойду туда как служанка или как ученица Мастера?

Меня вдруг охватила паника. В мое надежное и безопасное убежище вторгалось что-то неизвестное. Чужие глаза будут оценивать меня, чужие люди судить обо мне… Дисенк массировала мне ступни.

— Ты должна вести себя так, как я тебя учила, Ту, — спокойно сказала она. — Ты больше не принадлежишь к феллахам. Возможно, ты не сознаешь этого, но ты теперь ходишь, и говоришь, и ешь, и ведешь беседу совершенно естественно, как истинная госпожа. Ты получила хорошее воспитание.

— Это еще одно испытание, — выпалила я, — Спустя столько времени Гуи снова испытывает меня!

— Ты права, — признала она, — но я думаю, что ты не огорчишься, когда узнаешь почему. А сейчас позволь мне омыть твои руки и стереть старую краску с твоего лица. Будем краситься заново.

— Я прожила в этом доме достаточно долго, чтобы мне можно было доверить его тайны! — горячо возразила я, однако покорилась расслабляющим, умелым прикосновениям Дисенк и постепенно успокоилась. Глупо лезть на рожон, и потом, я с возрастающим интересом поглядывала на полупрозрачный голубой лен, волнами спадавший на пол с моей кушетки. — Я надену это? — спросила я, кивнув в сторону кушетки.

— Конечно. И Мастер сказал, что, если вечером все пройдет хорошо, оно будет твоим.

— Ты имеешь в виду, если я буду себя правильно вести и ему не придется краснеть за меня, — пробормотала я.

И тут во мне начали просыпаться давно забытая жажда приключений и любовь к трудностям, в преодолении которых мне всегда помогал мой врожденный оптимизм; и я совершенно сознательно решила в этот вечер получить удовольствие сполна. Ведь очень возможно, что приглашение на такой вот ужин больше не повторится. Я давным-давно поняла, что глубоко внутри у Гуи таится некоторая жесткость.

Свежеумытая, я сидела у маленького туалетного столика, пока Дисенк творила свое колдовство. Серая краска на веках и жирные черные стрелки, восходящие к вискам, в один миг придали моим ярким синим глазам притягательную выразительность. Мои брови она тоже подвела углем. Потом Дисенк открыла крошечную баночку и аккуратно обмакнула в нее тонкую кисть.