Дворцовые интриги на Руси - [77]

Из скупых сообщений летописи невозможно понять логику поведения Михаила. Ведь вожделенной его мечтой был не Галич, а Киев. Сюда он стремился всей душой. Казалось, и возможность появилась благоприятная — Владимир также был лишен престола. Между тем в Киеве утвердился Изяслав Мстиславич. В. Татищев полагал, что Михаил добровольно уступил Киев своему союзнику, чтобы взамен получить Галич. Вряд ли это так. Скорее всего, это случилось под давлением давнего врага Михаила — переяславльского князя Ярослава Всеволодовича. Собрав новгородцев и позвав на помощь племянников, он обрушился на Черниговскую землю, а затем овладел и Киевом. Сначала он намеревался взять киевский престол себе, но затем вошел в соглашение со смоленским князем и передал ему. За это Ярослав будто бы запросил большой выкуп и впридачу Смоленск.

Несколько отличное объяснение этих перипетий находим в Ипатьевской летописи. Согласно ей, Ярослав Суздальский взял Киев под Владимиром, но, понимая, что не сможет его удержать, ушел в Суздаль. Об Изяславе здесь ничего не сказано, зато имеется сообщение о занятии Киева Михаилом: «И взя под нимъ (Ярославом. — П. Т.) Михаилъ (Киев. — П. Т.), а Ростислава сына своего остави в Галичи и отьяша от Данила Перемышль»[258].

По-видимому, за Михаилом оставалось также и Черниговское княжество. На короткое время он неожиданно для себя оказался владетелем почти всей Южной Руси. Роль эта была ему непосильной. Сперва потерял Галич его сын Ростислав и бежал в Венгрию, а вскоре то же самое случилось и с Михаилом.

Произошло это при следующих обстоятельствах. Шел 1239 г. На Южную Русь стремительно накатывался вал монголо-татарских завоевателей. Один за другим падали русские города, в пламени пожаров гибли порубежные крепости и села. Овладев Переяславлем и Черниговом и превратив их в пепел, монголо-татарская орда во главе с Менгу-ханом подошла к Киеву. Из городка Песочного, что на левом берегу Днепра, монголы любовались красотой и величием древней столицы Руси. Не желая будто бы рушить такой красивый город, Менгу-хан предложил Михаилу Всеволодовичу сдать его без боя и покориться хану Батыю. Гордый князь ответил отказом и в подкрепление своей решительности приказал казнить монгольских послов, принесших ему столь оскорбительное предложение. Казалось, за таким смелым, хотя и безрассудным поступком последуют энергичные действия по организации обороны Киева и Киевской земли, но случилось непредвиденное. Михаил вновь удивил современников: он оставил Киев и вслед за сыном ушел в Венгрию.

В исторической литературе бытует мысль, что он отправился собирать силы в Галичине и просить помощи у западных соседей Руси. Очень хотелось бы в это верить, но летописные свидетельства не дают для этого никаких оснований. Ипатьевская летопись утверждает, что «Михаилъ бѢжа по сыну своему передъ Татары во Угры»[259]. Даже когда после продолжительных скитаний в Венгрии и Польше и извинений перед Данилом Галицким за причиненные ему обиды Михаил получил возможность вернуться в Киев, он этого не сделал. «Данилъ же и Василько не помянуста зла, вдаста ему сестру и приведоста его из Ляховъ. Данилъ же свѣтъ створи со братом си, обеща ему Киев Михайлови, а сынови его Ростиславу вдасть Луческъ. Михаилъ иже за страхъ Татарскы не смѣ ити Киеву»[260].

Данило Галицкий и его брат Василько с пониманием отнеслись к «страху» черниговского князя и разрешили ему остаться в их земле: «Данилъ же и Василко вьдаста ему ходити по землѣ своеи. И даста ему пшеницѣ много, и меду, и говядь, и овѣць доволѣ»[261]. Так продолжалось до декабря 1240 г. Когда же в Галичину пришла весть о взятии Киева ордами Батыя, Михаил с сыном покинули пределы Руси. Сперва они бежали к своему традиционному покровителю и родственнику Конраду, а когда монголо-татары приблизились к границам Польши, ушли в Германию. Здесь они не встретили радушного гостеприимства. Немцы забрали у Михаила все его добро, убили слуг и даже внучку. Пришлось ему вновь возвращаться в Польшу.

Панический страх Михаила перед монголо-татарами не поддается разумному объяснению. Лично он ни в одном бою с ордами Батыя участия не принимал, ни одного города не защищал, зверств завоевателей не видел. Правда, ему пришлось «познакомиться» с монголами еще на поле Калки, но там он не праздновал труса. Возможно, боялся мести за убийство послов Менгу-хана?

Как бы мы ни пробовали объяснить поведение Михаила, остается фактом, что в столь трагическое для Руси время он меньше всего думал о ее судьбе. Единственное, что ему было дорого, это собственная жизнь. Это хорошо понимали современники, и неслучайно летописные рассказы о «предтатарских» бегах Михаила Всеволодовича наполнены иронией.

Ничего не изменилось в характере мятежного черниговского князя и после того, как монголы прошли Русь и вторглись в земли ее западных соседей. Он продолжал удивлять современников. В 1241 г. он с сыном Ростиславом прекращает свои путешествия по чужим землям и возвращается в Киев: «Михаилъ... иде въ Киевъ и живяше подъ Киевомъ во островѣ. А сынъ его иде в Черниговъ, Ростиславъ»