Дворцовые интриги на Руси - [42]

Мы не сможем объективно разобраться в новгородских событиях 1136 г., если не уясним, что они представляли собой лишь часть общерусской истории и происходили в тесной связи с событиями в других регионах, в первую очередь на юге Руси. Такой подход вынуждает нас обратить внимание на известие Новгородской летописи 1135 г., которое на первый взгляд не кажется существенным. Вот оно. «Ходи Мирославъ посадникъ из Новгорода мирить киянъ с черниговцы, и прииде, не успѣвъ ничто же: силно бо възмутилася земля Руская: Ярополкъ к собѣ зваше новгородцовъ, а Черниговскыи (князья. — П. Т.) к собѣ»[139].

Метания новгородцев между киевлянами и черниговцами представляются по меньшей мере странными. По логике вещей, они должны были безусловно принять сторону Ярополка. Во-первых, потому что он был великий киевский князь, а во-вторых, потому что в Новгороде сидел его ставленник. Если же Мирослав не мог определиться, на чью сторону встать, значит, что-то в его политической ориентации изменилось[140]. По-видимому, уже здесь, на юге Руси, у него и его приближенных созрела мысль отказаться от услуг Всеволода. Созрела не сама по себе, а под влиянием агитации черниговских князей. Готовясь после Ярополка овладеть Киевом, они, конечно же, были заинтересованы прибрать к рукам и Новгород. Подтверждением сказанному может быть то, что после взятия Всеволода под арест в город прибыл Святослав Ольгович и занял вакантный княжеский престол. Уверенности действиям новгородцев, очевидно, придало и то обстоятельство, что Ольговичи выиграли сражение у Ярополка Владимировича в 1135 г.

Мы оставили Всеволода в момент предъявления ему обвинений. Как правило, в подобных случаях антикняжеская оппозиция немедленно изгоняла неугодного князя из города и посылала приглашение другому, уже ожидавшему своего часа. На этот раз в Новгороде все было иначе. Всеволод был взят под стражу и помещен в епископском дворе. Чем было вызвано такое решение новгородцев, сказать трудно. Не исключено, что епископская резиденция располагала соответствующими для таких случаев помещениями, а возможно, была избрана из тех соображений, чтобы одновременно изолировать и епископа Нифонта, который поддерживал Всеволода.

Об отношении Нифонта к новгородской «революции» 1136 г. красноречиво свидетельствует его отказ венчать Святослава Ольговича, а также запрет духовенству участвовать в его свадьбе: «В то же лѣто оженися Святославъ Олговиць в Новѣгородѣ, и вѣнцася съ своими попы y святого Николы; а владыка Нифонтъ его не вѣнца, ни попомъ, ии чернцмь не да на свадбу ити, глаголя: не достоить ти ея поняти»[141].

Вместе с князем были арестованы его жена, дети и теща. Летописец уточняет, что случилось это 28 мая. Для надежности к узникам приставили стражу из 30 вооруженных дружинников, которым вменялось в обязанность стеречь их «день и ночь»: «И всадиша и въ епископль дворъ с женою и с дѣтьми, и с тѣщею, мѣсяца майя в 28; и сторожѣ стрежаху въ день и нощь 30 муж съ оружиемъ»[142].

Около двух месяцев держали новгородцы Всеволода под стражей. Причину столь длительного заключения князя объясняет летописец. «И не пустиша его, донелѣ же инъ князь будет». Очевидно, судьба Всеволода зависела от успеха или неуспеха переговоров новгородцев со Святославом Ольговичем. Не исключено, что если бы черниговский претендент по какой-либо причине отказался от приглашения занять новгородский престол, Всеволод мог быть прощен и на этот раз. Очень уж не хотели новгородцы оставаться без князя. К тому же, как выяснится позже, в изгнании Всеволода были заинтересованы не все. Помимо высшего духовенства, его поддерживала и какая-то часть бояр. Всеобщего ликования по случаю прибытия в город Святослава Ольговича не последовало. Более того, на него было организовано покушение, правда неудачное. Как свидетельствует летописец, в Святослава стреляли милостники Всеволода, но он «живъ бысть».

Куда ушел Всеволод Мстиславич после изгнания из Новгорода, летопись не уточняет. Однако спустя некоторое время он вновь появился на севере Руси, во Пскове. Оказывается, его позвали сюда новгородские и псковские мужи, с тем чтобы еще раз посадить в Новгороде. «Поиди, княже, теке хотятъ опять», — якобы заявили ему приглашающие. Среди них был и Константин Микульниц, посадник новгородский, бежавший во Псков 7 марта 1137 г., а также несколько «инѣхь добрых муж».

Тем временем о приготовлениях Всеволода в соседнем Пскове стало известно в Новгороде. Там поднялся великий мятеж. Наружу выплеснулись страсти двух партий: про-Всеволодовой и про-Святославовой. Преимущество оказалось на стороне тех новгородцев, которые не хотели видеть в Новгороде Всеволода. Его сторонники вынуждены были бежать во Псков. К этим вельможным разборкам, вероятно, подключились и простые новгородцы. Они принялись грабить дворы сбежавших сторонников Всеволода. Летописец сообщает, что пострадали «домы» Константина, Нежатина и «инѣхъ много». С других сторонников Всеволода была взята контрибуция в полторы тысячи гривен, которые были переданы купцам на организацию военного похода против Пскова. Наказание понесли, как это постоянно случалось в подобных случаях, и невиновные: «