Двор. Книга 3 - [65]

— Лапидис, — Малая заплакала, голова немножко тряслась, — если бы ты знал, какая я сегодня счастливая: ты живой! Господи, ты живой, и голос у тебя такой, как был, и глаза нахальные, открытые, ничего не прячут, никакой хитрости, все на виду! Боже мой, кто может поверить, что человек из лагеря, двадцать лет как один день! Я всегда говорила Дегтярю: Овсеич, ты не видишь Лапидиса, ты не так его видишь, как надо, как он заслуживает!

— Малая, — сказал гость, — Овсеич видел Лапидиса как надо, как заслужил. Сначала мне дали по АСА пустяк: пять лет. АСА — это…

— Можешь не объяснять, — перебила Клава Ивановна, — Малая сама знает: антисоветская агитация. Малая все знает.

Не, покачал головой гость, не все. Потом, во время войны, когда срок кончился, надо было Лапидиса выпустить, отправить на фронт, по приговору ОСО — Особое Совещание, оба слова с большой буквы, — дали еще десять лет с отбыванием в Свитлаге, на Колыме, Северо-восточные исправительные трудовые лагеря, Лапидис там был нужнее, чем на фронте. Овсеич в этот раз был ни при чем.

— Иван, — с укоризной произнесла Малая, — уже четыре года его нет среди нас, а ты по-прежнему имеешь зуб на него.

— Товарища Сталина среди живых тоже нет уже четыре года, а разговор идет каждый день, — весело подмигнул Лапидис, — как будто сколько ни говорим, а не можем никак наговориться.

— Ой, Иван Анемподистович, — тяжело вздохнула Малая, — я вижу, какой ты был, такой ты и остался.

Лапидис, как будто какой-то парубок или кубанский казак, для полного сходства не хватало только гармошки в руках, запел немножко хмельным голосом:

Каким ты был, таким остался,

Орел степной, казак лихой!..

Зачем, зачем ты снова повстречался,

Зачем нарушил мой покой?

— Малая, — скомандовал гость, — подхватывай:

Зачем, зачем ты снова повстречался,

Зачем нарушил мой покой?

Хотя песня была из послевоенного кино, у Клавы Ивановны, когда подпевала, было такое ощущение, вроде опять, как двадцать лет назад, сидят в форпосте и вместе поют песни, от которых на душе одновременно и сладко, и немножко грустно:

Каким ты был, таким ты и остался,

Но ты и дорог мне такой.

— Малая, — сказал Лапидис, — я слышал, что форпост, который забрали под жилье, опять возвращают пионерам. Если перестройка потребует, можешь рассчитывать на участие инженера-строителя Лапидиса, как было двадцать лет назад, когда прачечную переделывали в пионерский форпост.

Клава Ивановна ответила, что решение есть, но надо сначала выселить Федю Пушкаря, которому обещали предоставить жилплощадь. Главное слово здесь остается за Бирюком, который после Дегтяря занимает во дворе его место.

— Лапидис, — сказала мадам Малая, — ты должен с ним познакомиться и проведем во дворе встречу с соседями.

Гость молчал, видно было, что обдумывает предложение, которое только что услышал, хозяйка немножко удивилась, что требуется столько времени для ответа, готова была подтолкнуть, но оказалось, что уже нет надобности.

— Малая, — сказал гость, — никаких встреч устраивать не будем. Одна сторона дела: экс-зэк Лапидис не хочет. Другая сторона: преемник Дегтяря, товарищ Бирюк, не хочет.

— Лапидис, — Малая провела пальцем черту в воздухе, — не расписывайся за других!

Гость вынул из кармана красивый роговой гребень с большими зубьями, положил на ладонь, поднес хозяйке и сказал:

— Малая, причесывайся на здоровье много лет, зэк Лапидис специально для тебя выпилил из оленьего рога.

У Клавы Ивановны выступили на глазах слезы:

— Поклянись здоровьем, что специально для Малой.

— Клянусь, — сказал Лапидис, — не встать мне с этого места, если вру!

Хозяйка открыла шифоньер, достала с верхней полки бутылку вишневки, поставила на стол:

— Выпьем до самого дна, хочу напиться пьяной один раз в жизни, потому что, как у нас с тобой сегодня, Иван, бывает один раз в жизни и не повторяется. Если бы Дегтярь дожил и мог видеть своими глазами!

— Тогда бы, — засмеялся гость, — Лапидис не мог увидеть своими глазами. Малая, каравай, каравай — кого любишь, выбирай!

Хозяйка тоже засмеялась, видно было, что совсем захмелела, сказала пьяным голосом:

— Малая всю жизнь выбирала, а теперь пришел Хрущев и говорит: неправильно, старуха выбирала, а со мной будешь правильно выбирать. Иван, сиди сколько хочешь, а я должна лечь.

Насчет Бирюка, что будет против вечера встречи с соседями, Лапидис оказался прав. Познакомились на квартире у Зиновия Чеперухи, Катерина приготовила все, как для почетных гостей: бутылка перцовки, на огромном блюде разложила две дюжины лиманских бычков, тонкими ломтями нарезала копченую грудинку, помидоры и огурцы парниковые, по вкусу не хуже полевых. Зиновий хотел пригласить и Адю, но Катерина встала на дыбы: ни за что, обязательно какие-нибудь фу-ты ну-ты выкинет!

Насчет трудоустройства соседа, инженера-строителя, Бирюк обещал поговорить с Матвеем Фабрикантом, Зиновий — навести справки у себя на заводе Кирова, где квалифицированным строителям цену знают.

— Вы, Иван Анемподистович, — спросил Бирюк, — в Свитлаге по специальности были заняты?

С весны пятьдесят третьего года по специальности, строил дома в поселках, сказал Лапидис, а до этого больше с тачкой приходилось в золотых забоях.