Двор. Книга 3 - [63]

Ляля оказалась права: пришли соседи и жильцы из других дворов, и в коридоре набилось столько людей, что многим пришлось стоять.

Андрей Петрович поблагодарил присутствующих за активное участие в общественной жизни двора и всего домохозяйства и выразил уверенность, что уже в самом этом факте кроется залог того, что мы идем в правильном направлении.

Ляля захлопала первая, некоторые поддержали, но большинство явно не одобряло, потому что пришли не для того, чтобы аплодировать, а для того, что поговорить о том, что волнует сегодня каждого.

Андрей Петрович сказал, что хорошо понимает и тех, у кого сами вырвались аплодисменты, и тех, кто воздержался, потому что у всех ныне одна забота: XX съезд осудил культ личности, который имел место в последние годы, включая XIX съезд партии и несколько месяцев после, вплоть до марта 1953 года. Теперь партия мобилизует народ и страну на полное преодоление и устранение всех последствий культа личности. Сохраняя все великие достижения минувших десятилетий социалистического строительства, каких не знала история человечества, мы продолжим и умножим их, идя дорогой, начертанной великим Лениным.

Андрей Петрович остановился, внимательно посмотрел людям в глаза, переводя взгляд с одного лица на другое, невольно задержался на девушке в очках, которая стояла у окна рядом с парнем, тоже в очках, было впечатление, она хочет задать вопрос, но оказалось, вопрос у парня: как могло получиться, что два десятилетия — в тридцатые, сороковые и начале пятидесятых годов — партия не замечала, что в стране культ личности, культ Сталина, по приказу которого убивали честных коммунистов и командиров Красной Армии?

— Я не спрашиваю вашего имени, — сказал Андрей Петрович, — а вот попробовали бы вы в те годы, в годы ежовщины, в годы Берии, задать такой вопрос. Знаете, где бы вы сейчас были?

— Знаю, — ответил парень, — вот потому и спрашиваю: кто поставил Ежова, кто поставил Берию и почему столько лет не замечали?

— Не надо передергивать факты, — с укором произнес Бирюк, — не надо: Сталин, когда вскрыли злоупотребления, расстрелял Ежова.

— И поставил Берию, — с ходу продолжил парень, — а расстрелять его досталось наследникам Сталина, до пятьдесят третьего года его соратникам и партийным камерадам, которые знали, что НКВД применяет методы физического воздействия, то есть пытки.

— А вы откуда знаете? — Бирюк прищурил один глаз, другой, наоборот, сделался совсем круглый.

— А земля слухом полнится, — спокойно, как будто сообщает известный адрес, произнес парень. — В пятьдесят третьем году Сталин приказывал бить врачей, а перед войной, в тридцать девятом, секретарям обкомов разъяснял, что ЦК ВКП(б) с тридцать седьмого года санкционировал методы физического воздействия в практике НКВД.

— А вы откуда такой отважный, никого не боитесь? — усмехнулся Бирюк.

— А моего отца, — сказал парень, — забили до смерти, когда я школяром был. А теперь извещение прислали, что вины на нем больше нет: реабилитирован.

— Ну вот, — воскликнул Андрей Петрович, — сами же говорите, что идет преодоление культа личности и его последствий, и приводите пример из жизни своей семьи!

Адя Лапидис поднялся, сказал, у него тоже есть пример: от отца пришло письмо, что рассчитывает скоро вернуться в Одессу.

Люди стали громко аплодировать, кто стоял рядом с Адей, пожимали ему и Ане Котляр руку, у нее на глазах были слезы, Иона Чеперуха сказал, что ее Иосифа тоже, не за горами день, реабилитируют, но он уже все равно никогда не вернется: мертвые не возвращаются.

У Ади Лапидиса был вопрос к товарищу Бирюку:

— Как могло получиться, — спросил Адя, — что больше 1100 делегатов XVII съезда партии, из общего числа около двух тысяч, было арестовано по обвинению в контрреволюционных преступлениях? Семнадцатый съезд — съезд победителей. Так?

— Так, — подтвердил Андрей Петрович.

— Получается, — сделал свой вывод Лапидис, — победил съезд контрреволюционеров, но на самом съезде ни сам Сталин, ни его соратники, включая тогдашнего первого секретаря Московского горкома партии Хрущева, на съезде не заметили, что победили контрреволюционеры. Так?

— Нет, — ответил Бирюк, — не так. Вы, Радий Иванович, занимаетесь софистикой и нам хотите навязать, хотя логика подсказывает всем, в том числе вам, что на съезде ВКП(б) контрреволюционеры не осмелились открыть свое истинное лицо. Другое дело после съезда…

Люди зашумели, видно было, что не всех устроило объяснение, Адя Лапидис тут же сделал новое заключение:

— Выходит, что скрытые контрреволюционеры, которых партия избрала делегатами съезда, голосовали за генеральную линию ВКП(б), за товарища Сталина, и получился таким образом съезд победителей.

Многие засмеялись, так ловко Адя все перекрутил, Андрей Петрович тоже стал смеяться и вспомнил слова Ленина насчет субъективной гибкости понятий, иначе говоря, всяких уловок и словесных трюков, которые, в отличие от диалектики, на самом деле есть софистика.

— Только что, — Бирюк указал пальцем на Адю Лапидиса, — все могли видеть своими глазами наглядный пример.

— Такие примеры, наглядные или ненаглядные, — удачно сыграла словами Клава Ивановна, — в этом дворе мы уже не раз когда-то слышали от наших философов и больше слышать не хотим. Хватит!