Двор чудес - [40]
«Шайбочки»
…Когда-то мне попала в руки старая газетная фотография. Изображение в газете состояло, если приглядеться, из шестигранных «шайбочек». Одни «шайбочки» виднелись яснее, другие же исчезали то в черном, то в светлом. Но были шайбочки видимы, нет – ОНИ СУЩЕСТВОВАЛИ и сотворяли изображение!!! И мне стало ясно: НАШ МИР СОЗДАН ПО ЕДИНОЙ МАТРИЦЕ – включая пустоту!
Что за Матрица?
Я представляю ее в виде значка: прямая – Бесконечность, продетая сквозь кольцо – Вечность.
Но прямая – не что иное, как кольцо, чей радиус бесконечно удален от центра.
А кольцо с бесконечным удаленным центром есть прямая.
…Тут в моей голове стала как бы проявляться громадная фотография из старой газеты. На фотографии было вроде бы чье-то лицо. А мир уже начал подрагивать, в лиловым свисте все начало сворачиваться. Появилось чувство тошноты, и я прекратила дозволенные мысли.
Ибо в Ашхабаде шестого измерения – и далее, со ступени на ступень, надо продвигаться медленно и осторожно – иначе Среда примет в себя.
«Стиральная доска»
Из пламя и света…
М. Лермонтов
Самолет взмыл над Красноводском, отдаляясь от берега Каспия. Далеко внизу осталась солончаковая степь с одинокими колючими шарами перекатиполе, одногорбые верблюды, едкий дым костров и красноводские крестьянки-эрсари, что носят сбоку на головных платках височный серебряный диск величиной с ладонь – гулак-халка.
Самум взбаламутил песок пустыни. Море и небо с трудом просвечивали сквозь песчаную взвесь – казалось, что наш самолет завис неподвижно, вплавленный в опаловое золотисто-голубое яйцо.
Сквозь стекло иллюминатора внизу едва виднелось бушующее море. Трехметровые – не ниже – валы Каспия с высоты казались почти неподвижным лекально правильным, текстурированным рисунком в виде рифленой ряби, похожей на громадную стиральную доску —
Если же вглядеться, обнаруживалось, что серебристая ребристая поверхность «доски» непрерывно ходит из стороны в сторону – лениво, почти незаметно для глаза смотрящего. Рифленый «рабочий» рисунок при этом почти не менялся. Казалось, что «доска» – гигантский инструмент, от которого исходит мощное гудение на инфразвуке; неслышная нота сотрясала басовую рябь, еще более сгущая стеклянную толщу вокруг самолета.
Тут же я представилась: закашлял мотор – крылья самолета качнулись – и вот он пикирует, круто вниз, словно чайка, нацелившаяся сверху на серебристый косяк макрели.
Чем ниже самолет, тем виднее, как яростно бьется стихия – капризная, меняющаяся. Колонны воды с грохотом обрушиваются в пучину, взмывают в небеса, вновь валятся в бездну – и во все стороны брызги, вращенье, грохот, кипенье, треск!
Штриховой рифтовки нет и следа. То, что сверху казалось рифленой насечкой, спокойной фактурой, внизу обернулось громокипящим хаосом бытия.
…Мне любопытно и одновременно страшно выбиться из колеи, оторваться от привычной стихии, порвать нитку, к которой привязан шарик – мой привычный мирок. Но любопытство пересиливает страх, и вот я отрываюсь, лечу, доверившись вертикальной тяге падения-взлета.
Я по крови кочевник. По зову предков я номад. Номады перемещаются в песчаном море, где караванный путь выглядит волнистой чертой, прочерченной прутиком через барханы.
И если спросить, какой я предпочитаю край, отвечу сразу – пустыню. Там нет конца и края. Нет препятствия глазу – ни дерева нет, ни скалы – одни песчаные волны, да кое-где русло иссохшей реки.
Подобно барханному коту, я не умею ни поворачивать голову, ни оборачиваться назад – гляжу прямо перед собой, не забывая и не оглядываясь.
Если петуху пригнуть голову и мелом прочертить линию от клюва и далее по земле, несчастная птица застынет, не смея оторвать клюв, привязанный к земле прочерченной чертой. А для прапрадедов моих прапрадедов, что кочевали по земле, как и начертано им Всевышним, границ не существовало. Номад не знает умозрительной привязки, для него граница – черта, процарапанная на картонном мяче деревянным мечом.
В кабине самолета, летящего над пустыней Кара-Кум, я глядела в иллюминатор и едва не стонала от счастья – то было само совершенство: земля без единого дерева, и небо без единого облака – две первые стихии, как в первые дни творения.
«В Начале Господь сотворил небо и землю!»
Кубатура Шара
В глубокой ночи, когда засыпает даже бессонный Вечный город, подойди к порталу Нотр-Дам – услышишь инфразвук – Собор поет.
Во всех без исключения мировых традициях и культурах существуют символы:
Квадрат – символ Земли;
Круг – символ Неба.
Эти символы универсальны.
В основе Квадрата лежит число 4. Это число множественности, число проявленного мира – число Формы.
В противоположность Квадрату, Круг – отсутствие формы – отсутствие времени, начала и конца, понятия верха и низа.
Иначе говоря, Круг означает не-число.
Вспомним композицию знаменитой картины Пабло Пикассо: воздушная девочка невесомо балансирует на шаре, а мощный атлет напротив усадисто обосновался на массивном кубе.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.