Двоица - [35]

– К Гоголевскому, – сказал Глеб. Мишка заметила, что они держатся за руки, но не удивилась и тоже протянула Глебу руку. Он сжал ее ладонь, засмеялся. Мишка почувствовала легкое прикосновение, обернулась и увидела Веру, которая отдернула руку.

– Не бойся, – сказала Мишка, стараясь следить за заплетающимся языком. Она взяла Веру за руку. Ана и Таня вышагивали впереди, Глеб отстал и что-то читал в телефоне, стоя на самом краю тротуара.

– Глеб? – позвала Таня.

– Я иду! – Глеб остался далеко позади. Мишка с удивлением заметила, что дома вокруг сменились деревьями – они спустились в подземный переход, поднялись по плохо освещенной лестнице и оказались посреди Тверской.

Таня и Ана о чем-то спорили. Глеб шел молча, только иногда поднимая взгляд на Мишку и улыбаясь. Вера крепко держалась за Мишкину руку, будто боясь, что ее забудут посередине улицы.

Мишка почти этого не заметила, потому что внимательно смотрела себе под ноги. Плитка сделалась совсем неровной и все норовила поймать углом носок Мишкиного ботинка.

– Все хорошо? – спросила Вера.

– Да. – Мишка подпрыгнула, чтобы не споткнуться об очередную трещину. – Просто плитка дурацкая.

– Мне тоже не нравится, – сказала Вера. Она взяла Мишку за локоть, и как-то так вышло, что дальше они пошли вдвоем, отделившись от остальных. Ана и Таня кружились в странном танце далеко впереди, Глеб покачивался следом, иногда замирая под фонарями, будто восковая фигура.

– Я люблю Москву, – сказала Мишка.

– И я, – сказала Вера. – Только я еще здесь ничего не знаю.

– Тебе нравится в Питере? – спросила Мишка.

– Дом, все такое, – сказала Вера.

– Я никогда не была в Питере, – сказала Мишка.

– Ни разу? – спросила Вера. – Тебе бы понравилось.

Мишка хотела сказать, что Вера ее совсем не знает, но почему-то не стала этого делать. Может быть, ей и вправду понравится в Питере.

Уже возле «Кропоткинской» Мишка спросила:

– Ты хочешь снять у меня комнату?

– Хочу, – сказала Вера. – Только не могу платить очень много.

Они остановились перед светофором. Вскоре из темноты появился Глеб, а за ним подтянулись и Ана с Таней – а ведь Мишке только что казалось, что они были впереди.

– Метро уже закрыто, – констатировал Глеб. – «Убер»?

– Мы тоже поедем, – сказала Ана.

В ночи замелькали экраны телефонов.

– Ты тоже поедешь? – спросила Мишка.

– Наверное, – сказала Вера. – А ты – нет?

– Я бы, может, прошлась до «Китай-города», – сказала Мишка.

– Одна? Ночью? – удивился Глеб.

– Тут везде полицейские, – сказала Мишка.

– Сейчас бы жить в России и не бояться полицейских, – сказал Глеб.

– Я с тобой, – сказала Вера, беря Мишку за руку. – Пошли.

На светофоре загорелся зеленый свет.

– Пока, – сказал Глеб.

– Рада что ты к нам присоединилась, – сказала Таня. – Пока, Вер.

– Пока-пока, – сказала Ана.

Мишка помахала им рукой, потянула Веру через улицу, боясь, что та передумает.

– Пока! – крикнула Вера. Она рассмеялась и поспешила за Мишкой.

Глава седьмая

– Грех. – Вершик снова прижал подушку к лицу сестры, подержал, отпустил. Пока есть шанс, что с Соней захочет снова поговорить детективка, нельзя было оставлять на сестренке синяки. Приходилось довольствоваться тем, что в детстве называли «духотой». – Грех, – повторял Вершик снова и снова, зажимая сестре рот. Ее широко открытые глаза мешали ему сосредоточиться на наказании, и он прикрыл их ладонью.

Глупая, вместо того чтобы принять таблетку и лечь, поехала в центр, встречалась с детективкой, наверняка наговорила ей не того. Так еще и при свидетелях. Все-таки колодца ей было не избежать, это ясно. Вершик уже думал дальше. Если она из колодца выползет живая, что с ней делать? Так оставлять нельзя, не в себе сестра. И вряд ли колодец ее вылечит. Тут он укорил себя за неверие. Сколько раз уже колодец спасал других, сколько раз перерождал. Сам Вершик в колодце бывал дважды и знал, что это страшно, нехорошо, но в конце концов очень нужно. Каждой душе нужно такое очищение. Ведь смысл колодца не в мучении, а в милосердии, которое человек ощущает, когда ему позволяют вернуться к жизни. Вот она, воля Божья. Вот она, свобода. Вершик знал, что недостаточно силен в Вере, чтобы, как другие, самому запираться в колодец, но знал также и то, что придет к такой Вере. Еще не сейчас, еще не сегодня, но однажды. Однажды он войдет в колодец сам, по своей воле, чтобы ощутить всеблагую Власть и душой и телом.

Утро пятницы началось с телефонного звонка. Мишка увидела время – одиннадцать часов дня – и вскочила, принялась лихорадочно одеваться. До прихода гостей оставалось всего семь часов, а бабушка всегда начинала готовиться за десять. Телефон снова зазвонил, и Мишка бросила на пол шорты, потянулась за телефоном.

– Алло? – спросила в трубку.

– Мишка? Это Миша, я что, тебя разбудил? – раздался в трубке голос дяди Миши.

– Нет, что вы, – сказала Мишка.

– Меня на «ты», Мишка, пожалуйста, – сказал дядя Миша. – Я хотел узнать, хочешь ли ты, чтобы Шура приехала к тебе пораньше и помогла с подготовкой вечера?

– Я справлюсь, – сказала Мишка, надеясь в душе, что он спросит еще раз.

– Давай она подъедет к четырем? – спросил дядя Миша.

– Хорошо, – сказала Мишка.