Двое из многих - [28]

— Знаешь, Имре, эти роты сформированы из сорвиголов. Такие головорезы есть и в нашей армии… Под Оренбургом они захватили в плен венгров-красноармейцев. Сначала решили выжечь у каждого пленного на груди пятиконечную звезду раскаленным железом…

— Ух, гады! — выругался Мишка. — Если б мне в руки попался хоть один такой мерзавец!..

— А как жили эти офицеры! — продолжал Смутни. — В белой армии сражались офицеры разных национальностей — чехи, словаки, поляки… Жили они на частных квартирах на главной улице, имели при себе денщиков… Ели, что хотели… пьянствовали, ухаживали за красивыми женщинами…

— И куда их послали?

— Куда? На фронт, конечно, в армию генерала Гайды… Сорок шесть тысяч солдат, из них две с половиной тысячи конников… Разбили нас красные под Самарой… Меня ранило. Это, собственно, и помогло мне отстать от части. Когда я выздоровел, меня направили в русскую белую часть. Так я оказался в бою против красных. Тимар находился вместе со мной… с той лишь разницей, что не был ранен ни разу…

— Ты не прав, когда говоришь, что все чехи — белые, — перебил его Тимар. — Есть среди них и большевики, так что не удивляйтесь, если у чехов в частях скоро тоже начнутся беспорядки. Симпатизирующие красным имеются и среди румын, и среди сербов… Да они везде есть… Разве что среди офицеров-колчаковцев нет.

— А сколько генералов ополчилось сейчас против Советской России! — продолжал Смутни. — Всех и не сосчитаешь!.. И все-таки их остановили. Больше того, разбили и теперь вот отбросили назад… А если б ты знал, сколько вооружения, боеприпасов и обмундирования поставляли белым интервенты! Негодяи мечтали о том, что будут посылать открытки в Прагу не откуда-нибудь, а прямо из Москвы…

Бургомистров вынужден был переводить все сказанное Смутни, так как тот говорил очень быстро, мешая словацкие слова с русскими.

Трое русских время от времени подтверждали то, о чем говорил Смутни. Особенно часто они вступали в разговор тогда, когда речь заходила о колчаковцах, с которыми всем им вот-вот предстояло встретиться.

— Офицерские роты у Колчака есть, — заметил Бургомистров. — Озверевшие типы, готовые пойти на все, лишь бы победить и вернуть потерянные ими имения и привилегии. Они готовы за это умереть… Они считают, что с их гибелью погибнет и Россия…

— А знаешь ли ты, товарищ Бургомистров, что если б я захотел, то тоже мог бы стать офицером? — произнес Рыжов, в недавнем прошлом студент. — Но я считаю, что мое место на стороне Советской власти… Жаль только, что мы слишком мягко относимся к нашим врагам, а следовало бы действовать более жестоко…

Яблочкин, работавший до войны портным в Москве, был немногословен, но и он на этот раз не сдержался:

— Вы правы, товарищ Рыжов!

В разговоре не принимал участия только Иванов. Смутни спросил его:

— А ты что думаешь, Михаил?

— Я ничего не думаю… — печально улыбнулся Иванов. — Я хочу мира, хочу вернуться домой, к семье, к земле, которую люблю, хочу на ней работать…

— Но ведь белые не хотят мира! — выкрикнул Смутни. — Ты же не допустишь, чтобы тебя подстрелили, как курицу? Или пусть сдирают с тебя кожу, пусть жгут тебе тело каленым железом?.. А знаешь за что? Да за то, что русские рабочие и крестьяне прогнали угнетателей!..

— Я никого не трогал… Оставьте меня в покое…

— Выпей, Михаил, — предложил Тимар Иванову. — И не бойся! Всякого, кто приблизится к пещере, мы уничтожим…

— Конечно, — поддакнул Имре. — Ничего не бойся, товарищ Иванов! Мы все продумали! Взгляни на эти стены! Да их ничем не пробьешь!..

— Жаль, что карт у нас нет, — сокрушенно вздохнул Смутни. — Тогда бы не было скучно.

— А пока остается любоваться пейзажем, — засмеялся Тимар.

— А чем тут любоваться?.. Поле, оно и есть поле… На горизонте хоть лес виднеется, но до него далеко. Сейчас хорошо бы искупаться в речке…

— Особенно если рядом купаются красивые девушки.

— Настоящего мужчину это всегда радует, — заметил Мишка.

— У нас в полку в санчасти есть одна санитарка, хорошая девушка! — сказал Смутни.

— Ты имеешь в виду Татьяну? — спросил Имре.

— За такой я готов куда угодно идти… — облизав пересохшие губы, проговорил Мишка.

Смутни подошел к одной из бойниц и, осмотрев местность, заметил:

— А что, если противник атакует нас ночью и зайдет не снизу, а сверху?.. Оттуда он может безбоязненно закидать нас гранатами и…

— Перестань! — оборвал его Имре. — Идет война, а на войне, как известно, все бывает. Не на гулянку же мы сюда пришли!

— Ну, ну… Посмотрим…

Весь день прошел в напряженном ожидании. Красноармейцы рассчитывали, что белые атакуют их днем, однако тех нигде не было видно. Двое наблюдателей, сидя у бойниц, не смыкали глаз, наблюдая за местностью. Сибирские ночи довольно светлые, так что наблюдение вели и ночью. Остальные красноармейцы крепко спали.

Около часу ночи неожиданно раздался первый выстрел.

— Подъем! Вставайте! — громко крикнул Тимар.

— Что случилось? — спросил Смутни, протирая глаза кулаками.

— Всем занять свои места! — крикнул Имре, вставая к одной из бойниц. — По-моему, на нас идут золотопогонники.

Противник выбрал самое темное время ночи, чтобы незаметно подойти к пещере на близкое расстояние. Откуда-то издалека послышалась артиллерийская канонада.