Двое из многих - [23]

Керечен молча рассматривал удрученного невеселыми мыслями офицера, у которого еще совсем недавно было поместье, дом, дворянский титул, отец в чине полковника, была головокружительная карьера, деньги, красивые женщины, веселые друзья и все прочие блага жизни… И всему теперь пришел конец… Этот капитан до мозга костей был барином.

— Господин капитан, скажите мне откровенно, зачем вы меня с собой возите? — спросил Иштван офицера. — Зачем вы вытащили меня из-под лошади?

Капитан закурил.

— Гм. Я и сам точно не знаю. Так, пустая прихоть. Если б вы не умели так хорошо играть в шахматы, я, возможно, и бросил бы вас… Мне хочется спасти интеллигентного человека. Вы офицер. Для нас здесь еще будет много работы. У вас в Венгрии революционный мятеж идет к концу… Там власти тоже нуждаются в интеллигентных офицерах. Когда мы приедем в Екатеринбург, я выпишу вам бумаги, с которыми вы в Красноярске придете в офицерский лагерь. А когда вернетесь в Венгрию, будете сражаться там против красных…

Через открытую дверь вагона сквозь дымку тумана виднелись контуры Уральских гор, склоны которых густо поросли деревьями и кустарником. Солнце уже село. В вагонах все притихли. Скученность была такая, что люди оказались буквально прижаты друг к другу. Хорошо еще, что дверь была открыта, иначе бы пассажиры задохнулись от спертого воздуха. Все забылись в тяжелом сне.

Веки Иштвана тоже слипались. Он задремал. Перед глазами встали картины из домашней жизни. Он увидел отца, старого виноградаря… Вот он идет к сараю, на крыше которого греется на солнышке кошка. Она спрыгивает отцу на плечо, он гладит ее… Как хорошо пахнет дома!.. Это даже не запах, а настоящее благоухание. Кошка лениво потягивается, выгибает спину, показывает розовый язык… Шерсть у нее мягкая-мягкая… Ох, да это совсем и не кошка!.. Иштван открывает глаза и вздрагивает от неожиданности: на груди у него лежит голова девушки. Она сладко спит, а он, оказывается, гладит ее черные, отливающие синевой волосы…

В вагоне так тесно, что все спят у кого-нибудь в объятиях. Только голова Керечена лежит на чьем-то вещмешке.

Проехали маленькую станцию. Поезд не остановился, а лишь сбавил ход. На какое-то мгновение отблески света из открытой двери вагона упали на лицо девушки. Миловидная… Слегка вздернутый нос. Чуть припухшие пунцовые губы… По спящему лицу блуждала улыбка. Блестели белоснежные зубы… И все это всего лишь в десяти сантиметрах от губ Иштвана. Дыхание девушки касалось его лица. Керечен невольно вспомнил поцелуй Анны… Кровь застучала в висках. Сердце замерло, будто кто его сжимал. Спокойно и плавно вздымалась девичья грудь.

«А что, если поцеловать эти очаровательные пунцовые губы!» — невольно промелькнула соблазнительная мысль. Однако он лишь слегка дотронулся губами до руки девушки. Она не проснулась, но вдруг неожиданно повернулась во сне. Юбка ее от этого движения приподнялась, обнажив загорелые ноги. Такая красивая, целомудренная, девушка безмятежно спала.

У Иштвана мгновенно пересохло во рту, губы стали горячими. Он отвернулся, чтобы не смотреть на девушку, но перед глазами все равно стояло ее лицо.

Дотянувшись рукой до фляжки, Иштван сделал несколько глотков.

И снова поезд промчался по освещенному участку пути. Свет от фонарей упал на лицо девушки. Она проснулась и с удивлением уставилась на Керечена. Села и быстрым движением одернула задравшуюся юбку.

— Кто вы? — шепотом спросила она.

Иштван дотронулся до руки девушки и сказал:

— Не бойся. Если можешь немного повернуться, я тебе под голову свой вещмешок положу.

— Нет-нет, спасибо.

— Если не хочешь, пожалуйста. Можешь положить голову на прежнее место. — И он нежно поцеловал ее.

— Извините, не хочу.

— Скажи, как тебя зовут?

Девушка немного помедлила и шепнула:

— Шура я.

— Спасибо… А я Иосиф.

Девушка снова прижалась к Керечену и шепотом спросила:

— Вы не русский?..

— Нет… Я мадьяр…

Керечен почувствовал близкое дыхание девушки.

— Почему ты меня поцеловал? — спросила она.

— Потому что ты очень красивая.

Шура чуть слышно хихикнула.

— Куда ты едешь? — спросила она.

— В Красноярск.

— Я тоже.

На следующее утро эшелон прибыл на какую-то большую станцию. Кругом, куда ни посмотришь, леса. Первым проснулся Керечен. Открыл глаза и осмотрелся. В вагоне было уже светло. Голова Шуры покоилась на его груди.

Вот она проснулась. Села. Сердито взглянув на Иштвана, высвободила свою руку из его руки.

Поезд стоял, и в вагоне стало заметно свободнее, так как многие пассажиры сошли умыться, купить что-нибудь из провизии или принести кипятку, а кто просто захотел размяться после долгого сидения или лежания.

Шура вышла из вагона. Вслед за ней спрыгнул на землю Иштван.

— Шура! — окликнул он ее.

Девушка бросилась бежать.

Вдоль перрона в новенькой, с иголочки, форме парами ходили чешские солдаты. Они равнодушно смотрели на снующих возле вагонов людей.

Шура встала в очередь за кипятком и искоса следила за Кереченом, которого остановил офицер. Девушка решила, что они знакомы, хотя и не поздоровались за руку.

Вскоре Иштван расстался с офицером и купил хлеба, десяток вареных яиц и много пирожков с мясом.