Двое из ларца - [15]

– Ну, – спросил Петр, – где Сталин?

– Да был вроде. Я же помню. У него глаза желтые. Давай искать. Только методично: по часовой стрелке, слева направо.

– Ага… И понятых пригласим. Они пошли к началу экспозиции, где за длинным столом восседали апостолы во главе со Спасителем.

Экскурсовод, молоденькая девушка с умными глазами за толстыми стеклами больших очков, усталым голосом подробно рассказывала группе посетителей о каждом из персонажей Тайной Вечери. Она закончила и пригласила экскурсантов пройти дальше.

– Подождите, девушка! – остановила ее полная дама в длинном кожаном плаще и массивных золотых серьгах. – Я что-то не поняла, а который из них Иоанн Креститель?

– Вот этот, – экскурсовод обреченно указала на апостола Петра и взглянула на Волкова. Тот ободряюще кивнул.

– Ну вот, а вы говорите… – ни к кому не обращаясь, удовлетворенно сказала дама.

– Пойдемте дальше, – девушка повела группу к следующим экспонатам.

Петр и Гурский обошли всю экспозицию, но Сталина так и не нашли.

– Приветик! – подошла к ним их давняя, еще со студенческих лет, подружка.

Были это не такие, казалось бы, давние времена, когда все они большой разношерстной компанией учились на разных факультетах университета. Кто-то был старше, кто-то младше, кто-то нервничал по поводу сессии, а кто-то на настоящий момент «вылетел», но собирался восстанавливаться и пока, как, например, Адашев– Гурский, работал в университетском издательстве грузчиком, катал по двору громадные, чудовищной тяжести рулоны бумаги.

В обеденное время вся компания собиралась в буфете столовой Академии наук, где можно было перекусить, выпить пива и поболтать. Особо дисциплинированные, а их было немного, наскоро хлебнув принесенного кем-то вина, возвращались в аудитории и на рабочие места, а остальные оставались в «Академичке» до самого закрытия, периодически совершая, при наличии денег у кого-нибудь из вновь прибывших, экспедиции на улицу Зверинскую, где в демократичном питейном заведении по весьма доступной цене можно было подкрепиться стаканом разливного вина, закусив одной конфеткой на двоих.

Причем наполнение стакана происходило примечательнейшим образом: на широкой стойке высились стеклянные цилиндры-мензурки с нанесенными на стенки делениями, продавщица поворачивала краник того или иного цилиндра, в зависимости от сорта вина, которого желал клиент, и в мензурки, аппетитно пузырясь и пенясь, откуда-то снизу, из каких-то неведомых закромов, поступало прохладное терпкое «Вазисубани» или волшебная горьковатая «Мадера». В тот момент, когда мензурка наполнялась до определенного уровня, краник поворачивался еще раз, вино замирало на уровне, как правило, отметки в двести миллилитров и уже только потом, после еще одного поворота краника, стекало в стакан.

– Марина Васильевна! – звонил Гурский из автомата, который находился в вестибюле «Академички», в отдел сбыта издательства, жалуясь своей начальнице. – Вы знаете, я в столовой, здесь такой дождь! Просто стеной, а я зонт в кабинете забыл, он там на вешалке, видите?

– Да, Саша, вижу. Надо же, а у нас тут солнце…

Для того, чтобы читателю стад понятен неповторимый дух того времени и вся прелесть отношений между сотрудниками академических учреждений, необходимо отметить, что расстояние между Александром, звонившим практически из Кунсткамеры, и его начальством, которое находилось в этот момент на своем рабочем месте, сразу за зданием Двенадцати коллегий, составляло, если по прямой, не более восьмисот метров.

– Саша, а как вы полагаете, этот дождь у вас долго продлится?

– Даже уж и не знаю, Марина Васильевна, так все обложило…

После закрытия «Академички» наиболее стойкие выходили на набережную, садились в десятый троллейбус и ехали в «Сайгон». Близилось шесть часов вечера. Сакральный смысл слов «Симон-Симон, пошли в Сайгон?» – раскрывать на сегодняшний день бессмысленно. Кто не знает, тому не объяснить. А у того, кто знает, автор готов сентиментально всплакнуть на плече.

– Петька, я тебя тысячу лет не видела, – улыбалась Лена. – Пойдемте, я вас кофе угощу.

Она повела Гурского и Волкова в угол зала, аккуратно прошла вместе с ними между одетым в камуфляжные брюки и черный свитер Шварценеггером и обольстительно, даже в восковом исполнении, полураздетой Мерилин Монро, отодвинула на стене темно-зеленую драпировку и открыла дверь маленькой комнатки.

– Раздевайтесь, здесь тепло. Сейчас кофе будет, – она воткнула в розетку вилку электрического чайника.

– Ленка, – Гурский повесил куртку на спинку стула, – признавайся быстро– быстро, куда Сталина девала?

– А он… отправлен, в числе прочих, к новому месту пребывания,

– По этапу? – Петр сел к столу и достал сигареты. – В Магадан?

– В Магадане у меня Берия был. К нам там пришел дедуля такой, походил– походил, а потом у меня спрашивает: «Вы скоро уезжаете?» Я говорю: «Нет. Еще недели две побудем». А он: «Хорошо. Успею». Я, честное слово, не поняла, а он через несколько дней появляется, билет опять купил и говорит: «Я на минуточку». Я ему: «Зачем же вы платите, проходите так». А он: «Нет-нет, за все платить надо. Все должно быть по закону». Вошел в зал, вынул из-за пазухи молоток – и к Берии. Представляете? Еле перехватили.