Двести веков сомнений - [15]

— Всё понятно, — произнесла она, наконец. — Благодарю вас, — это она мне.

Как я оказался на улице, уже не помню. Д., по своей привычке, не появлялся несколько недель. А появившись, продолжил наши с ним занятия — словно ничего особенного не случилось.

Вот так и отучаешься удивляться. И непонятно, хорошо это или плохо.

— Ясно, — произнесла К. В точности таким же тоном, что и год назад.

Правда, на этот раз в комнате — затянутой полумраком, с тремя медленно тлеющими ароматическими палочками и шестью горящими свечами — их было трое. Рептилия стояла шагах в десяти, чуть наклонив голову, молча смотрела на юношу. Чтобы отвлечься от завораживающего взгляда золотисто-зелёных глаз, тот принялся считать количество предметов её одежды. Получилось двадцать восемь. Как интересно! Кроме обруча на голове и тяжёлого медальона, все прочие кольца, браслеты и остальное менее всего казались чем-то единым, логически связанным. Наоборот, в том способе, в котором они располагались на её теле (в том числе на широкой портупее), глаз не мог уловить ничего соразмерного.

На первый взгляд.

Спустя некоторое время Клеммену стало казаться, что он замечает некий порядок. Символы, изображённые на украшениях, становились смутно понятными, но тут рептилия пошевелилась и юноша вздрогнул.

— Ну что же, начнём, — кивнула она. — Подойди ко мне.

Клеммен оглянулся. Д. кивнул.

— Подойди к ней вплотную и прикоснись, — ответил Д. серьёзно. — К руке или плечу. Давай.

Только не смотреть ей в глаза, подумал юноша, пожимая плечами. Не зря говорят, что у взгляда рептилий особые гипнотические свойства. Смотреть куда угодно, только не в глаза…

Шаг. Ещё шаг. Тоже мне, испытание. Ещё шаг. Интересно, почему именно к руке или плечу? Д. долго распространялся о людях и ещё дольше — об ольтах, но вот об этих… как их звать? У нас их называют хенсел , но это слово, наверняка, искажённое. Да и смысл у него, мягко говоря, оскорбительный. Вот невезение! Ни разу Д. не упоминал, как они называются, иначе я бы запомнил…

Ещё шаг.

Словно ветер подул в комнате. Встречный. Тихо вначале, затем всё сильнее. Пришлось нагнуться, каждое движение вызывало сильное противодействие. Комната куда-то поплыла, стала нечёткой. Но очертания К. оставались прежними. Вокруг рептилии разгорался зеленоватый ореол. Ещё шаг. Что такое? Она удаляется! Клеммен, стиснув зубы, рванулся изо всех сил… и тут его сдуло, поволокло куда-то назад, со страшной силой. Сейчас ударит о стену и размажет по ней…

Клеммен поднялся на ноги. Отряхнул одежду. Как странно… сделал всего пять шагов! И никуда она на самом деле не девалась! Что это такое? Магия?

— Совсем неплохо, — отметила К. одобрительно. — Продолжаем.

Д. прошёл к дальней стене и открыл там дверцу. Поманил Клеммена рукой. Тот двинулся послушно; рептилия присоединилась к нему, двигаясь чуть позади. Вопреки распространённому заблуждению, двигалась она бесшумно, по-своему грациозно и дышала едва слышно. Только постукивали одна о другую части её «одежды».

У дверцы Д. остановил своего ученика и завязал ему глаза полоской плотной чёрной ткани.

— Когда я сниму повязку, оставайся с закрытыми глазами, — произнёс невидимый теперь Д. — Откроешь по моему приказу. Не забудь!

Некоторое время что-то происходило вокруг Клеммена. Что именно, понять было трудно. Что-то двигали, шуршали не то бумагой, не то чем другим. Наконец, повязку сняли.

— Последний совет, — прохладная рука вложила что-то небольшое и округлое в правую ладонь Клеммена. Голос принадлежал К., рука — видимо, тоже. — Если заметишь что-нибудь опасное для жизни, сожми покрепче или брось на пол. Запомнил?

— Запомнил, — свой собственный голос показался чужим. Что они затеяли?

— Открой глаза.

Он открыл.

Прямо перед ним — слабо освещённый свечами участок стены. На нём светящимся составом изображён причудливый символ. Какой-то иероглиф. Клеммен скользнул взглядом по изгибам и пересечениям линий, крепко зажмурился — по глазам словно хлестнули огненным хлыстом.

Его словно огрели по голове тяжёлой, но мягкой дубиной. В голове загудело, ноги подкосились. Позади раздалось злобное рычание. Символ засиял нестерпимо, обжигая лицо, и юноша, прикрыв лицо левой ладонью, оглянулся…

Целая армия чего-то жуткого мчалась на него. Чёрные кони, из-под копыт которых летели искры, всадники-гиганты, вооружённые ржавыми копьями. Вместо лиц из-под забрал выглядывали голые белые черепа… Что-то немилосердно жгло затылок.

Клеммен перепугался не на шутку. Время замедлилось, поползло. Он отступил, зная, что не успеет убежать, поднял руки перед собой и увидел, что сжимает правую в кулак.

Что там?

В кулаке оказался небольшой камушек неправильной формы. Тут сквозь клубящийся в голове тяжёлый туман прорезались слова. «…брось на пол…»

Пола не было. Была каменистая земля, усыпанная ослепительно белым песком. Клеммен размахнулся, чтобы бросить камушек, но руки онемели, и камень выскользнул из ладони, упал и покатился.

Он поднялся на ноги, ощущая тошноту и хватая ртом воздух. Хороши экзамены, нечего сказать. Что его, угробить решили? Таким странным образом? Голова болела непереносимо, и Клеммен понял — стоит ему произнести хотя бы слово или пошевелить головой, как его стошнит. Комок величиной с арбуз прочно завяз в горле.