Двери весны - [43]

— Да вы дойдете? Насколько — рядом? Здесь, в этом дворе?

— Там, — старушка слабо махнула рукой на выход из двора. — Через сквер… Туда. Где магазин 'Продукты дешево'.

Я постарался как мог поднять бабулю и поддержать ее обеими руками. Она почти повисла на мне и, семеня, пошла. Магазин 'Продукты дешево' — это же мой бывший двор. Я через него не хожу давно — и повода нет, да и желания особого нет. Он как-то измельчал. Раньше казался огромным, как целый мир. Сейчас там нет даже покосившейся ржавой горки, даже песочницы — просто заросший травой участок с двумя чахлыми деревцами, с подъездами, закрытыми наглухо железными дверьми, перед которыми и сидеть-то не хочется. Унылое зрелище.

— А вам в какой подъезд? — спрашивал я ее на ходу. — Это мой двор бывший, я там жил. Многих знаю.

— Августу Михалну знаете? — дребезжащим голосом спросила старушка.

— Конечно, знал… а она еще… в общем, она здорова?

— Ну как уж здорова. Годы, годы, — заныла старушка. — Но ходит еще, ходит, да. Кошечек кормит… Собачку выгуливает.

Мне показалось странным, что у такой интеллигентной пожилой женщины — нищая знакомая или родственница. То есть, как я себе представлял Августу — подругу моей мамы, между прочим, — она, как и моя мама, первым делом одела бы свою гостью и следила бы за ней, если она больна, так уложила бы и не пустила одну… Но, собственно, может быть, и сама Августа Михайловна уже состарилась до такой степени, что не может за собой-то уследить… Мне стало не по себе. У нее ведь никого нет, а она моя соседка, мамина подруга. Хоть бы раз навестил. Лось здоровый… Я встряхнул головой. Откуда такие мысли? И почему я не думал об этом раньше, убивая свободное время перед компом?

Мой старый двор встретил меня унынием и бурьяном. Здесь даже птицы не пели. Зато асфальт и трава в палисадниках были усыпаны окурками, пластиковыми стаканами, чуть ли не шприцами… Да, блин… Та еще помойка. Впрочем, здоровый лось с кучей свободного времени мог бы и во дворе сделать что-нибудь приличное, подумал я вдруг. Конечно, за уборку платят дворникам, но… можно посадить что-нибудь. Скосить к хренам бурьян. У приятеля есть косилка…

Старушка сказала:

— Вот тут оставь, милок, на лавочке…

Лавочка стояла под чахлой вишней, которая почти не давала тени. В ее ветвях захлопала крыльями большая птица. Ворона, ворон, грач? На лавку рядом со старушкой вскочил лоснящийся тигровой масти кот… Я осматривался. В принципе, мне можно уже было идти, вот только заскочить в подъезд и сказать Августе, что ее приятельница доставлена на лавочку. И вдруг через покосившийся штакетник ко мне шагнула невесть откуда взявшаяся бледная девушка в джинсах и белой футболке с угрюмым и сосредоточенным лицом. Я отпрянул просто от неожиданности. И тут я узнал ее. Она протянула руку, но я заслонил лицо, сделав шаг назад, и ее рука прошла сквозь мой локоть.

Старушка гладила кота, словно не видела — впрочем, да, конечно, она и не могла видеть! А вот мое подсознание настигло меня в старом дворе.

— Сережа, — еле слышно говорила якобы-Дина, и брови ее жалобно поднялись. — Пожалуйста… послушай меня. Мы же в детстве… Мы же родные с тобой…

'Навь', вспомнил я всплывшее откуда-то слово. Откуда? Да из песни же девчонкиной, которую слушал сегодня ночью.

— Тебя нет, поняла? — как можно тверже и спокойнее сказал я, чувствуя, как звенит металлом голос. — Ты навь. Глюк.

— Сергей…

Я сжал кулаки.

— Тебя нет. Навь! — я развернулся и пошел из двора так быстро, как мог, чтобы это не выглядело как бег. Здоровый лось убегает от призрачной девчонки… Картина маслом.

Рябина

— Картина маслом! Здоровый лось убегает от девчонки! — фыркнула я. — Дин, не фиг ли с ним? Ну что он тебе? Ди-на-а!

Динка сидела на лавке, опустив голову, волосы упали на лицо.

— Дина, сестренка, ну что ты? Скоро летний праздник… Ну? — я чуть не плакала, обнимая ее и пытаясь заглянуть в лицо. На чахлой вишне тревожно бил крыльями Ворон. Оба кота, Барсик и Тигрик, таращили глаза с двух разных сторон.

— Дина, ты посмотри, во что двор превратился… — бормотала я, пытаясь воззвать хотя бы к ее ответственности. — Он скоро станет пустым…

Дина долго молчала, но я чувствовала — слышит. Наконец ответила, все так же отворачивая лицо.

— Мне бы уйти. Но не знаю как… Ниренн, ее слова — не помню. Какие-то границы… И потом, куда я такая уйду? Навь…

Нина. Проводник на аутсорсинге

Утро радовало, свежий ветер врывался в открытое окно, в квартире стоял запах кофе. Мне хотелось петь. Я видела перед глазами фонарик мамы, и радовалась, что у нее все хорошо. А если кто придет и скажет, что я сейчас должна быть в трауре и рыдать, я просто… нет, нет, я не спущу его с лестницы и даже не закрою перед его носом дверь… Нет, это я погорячилась. Я же все понимаю. Но почему-то я не могу грустить. Может быть, просто устала плакать, устала отчаиваться, устала быть загнанной в угол жертвой жизни, устала жить в коробке и работать в коробке. Все улицы, дворы, арки, лазы в заборе и ворота ведут не только туда, куда мы видим глазами, но и куда-то еще. Я старая? По возрасту мне положено сейчас ловить последний шанс, потом, испытав одно-два-пять разочарований, дожить до пятидесяти, шестидесяти и ждать унылого конца в пустой квартире? По возрасту мне положено… Я подошла к зеркалу и тряхнула головой. На меня смотрела вполне себе молодая женщина с блестящими серыми глазами. Я подмигнула зеркалу, показала ей язык, как подружке в детстве, отвернулась и показала фак невидимому оппоненту, который как бы говорил, что мне положено стареть. 'Не дождетесь!'