Дверь к смерти - [4]

– Она мертва, – сказал он громко.

Вульф кивнул головой:

– И ваше растение тоже испорчено. Привитая ветка почти отломлена.

– Что? Растение?

– Да. Ваша «Табучина».

Энди нахмурился, повертел головой из стороны в сторону, как будто хотел проверить, на месте ли она, затем подошел к занавеске и снова приподнял ее, его голова и плечи скрылись под настилом. И тут мы с Вульфом нарушили свой кодекс, не предупредив Энди, что там ничего нельзя трогать. Когда он появился из-под занавески, обнаружилось, что Энди не только тронул, а просто уничтожил вещественное доказательство: в его руке была отломленная ветка «Табучины». Привычным жестом он собрал землю, взял ветку, воткнул ее туда и утрамбовал вокруг почву.

– Это вы ее убили? – спросил Вульф.

Пожалуй, он правильно сделал, что задал такой вопрос. Энди словно встряхнулся, выходя из транса, но тут же быстро и решительно набросился на Вульфа. К счастью, расстояние между скамейками было узкое, я стоял рядом и успел перехватить его руку. Энди, словно очнувшись, остановился передо мной весь дрожа.

– Это вам ни в коей мере не поможет, – укоризненно сказал Вульф. – Вы же собирались с завтрашнего дня начать у меня работать. А теперь что? Могу ли я оставить вас одного разбираться в этой истории? Нет, не могу. Вас упрячут под замок еще до того, как я доберусь до дома. А вопрос, который я вам только что задал, будут задавать не менее сотни раз. И вам придется на него отвечать.

– Великий боже! – только и проронил Энди.

– А вы как думали? Поэтому начните с того, что ответьте мне. Это вы ее убили?

– Нет! Боже упаси, нет!

– Кто она такая?

– Дими. Дими Лауэр. Горничная миссис Дитмайк. Мы собирались пожениться. Вчера… только вчера она оказала мне, что согласна выйти за меня замуж. А я стою здесь!

Энди поднял руки, растопырил пальцы и потряс кистями:

– А я стою здесь! Что я должен делать?

– Держаться, как бы ни было тяжело, – ответил я.

– Вы должны пойти вместе со мной, – добавил Вульф, протискиваясь между нами. – В вашем подсобном помещении я видел телефон, но прежде чем звонить, мы немного потолкуем. Арчи, побудешь здесь!

– Я здесь останусь! – сказал Энди.

Состояние шока у него прошло, он снова владел собой, но краски еще не вернулись на его лицо, оно оставалось бледным, на лбу и висках выступили бисерные капли пота:

– Здесь останусь я, – упрямо повторил Энди.

Мне стоило немало труда убедить его предоставить моей особе эту честь. Все же наконец до него дошло, и он пошел вместе с Вульфом. Сквозь стеклянную перегородку, отделяющую теплицу от холодного помещения, я видел их некоторое время. Но вот они вошли в подсобную комнату, закрыли за собой дверь, и я остался один.

Впрочем, в оранжерее невозможно чувствовать себя одиноким. Ты находишься в компании цветов и растений, да и стеклянные стены создают впечатление, что тебя видят все и ты видишь всех, и что творится кругом. Любой человек, даже с очень большого расстояния мог меня здесь рассмотреть. Эта мысль подсказывала первый вывод, что Дими Лауэр не могла быть спрятана под настилом и занавеской незамеченной сейчас, в декабре, – от семи часов утра и до пяти часов вечера.

Тут же встал второй вопрос: была ли она при этом живой или мертвой? Чтобы ответить на него, мне пришлось опять нырять под занавеску.

Около четырех лет назад в оранжерею Вульфа привезли цифаген, чтобы заменить им цианистый газ и никофен, и я прочитал в инструкции, на кого станет похожим садовник, если будет небрежно обращаться с этим газом.

Поэтому я тщательно осмотрел лицо и горло Дими и пришел к выводу, что ее еще живой затолкали под настил. Убил ее как раз цифаген. Поскольку казалось невероятным, что она специально там спряталась и лежала совершенно спокойно, пока газ не подействовал. Я методично осмотрел тело, стараясь найти след от удара или что-то другое, но ничего не обнаружил.

Когда поднялся, внезапно услышал откуда-то мужской голос, потом кто-то постучал костяшкой пальцев по дереву и позвал:

– Энди!.. Энди?..

Голос явно доносился из-за деревянной двери, находившейся в конце комнаты, в том месте, где помещение соприкасалось с жилым домом. Настилы в том месте были на двадцать футов короче и оставляли свободное пространство, покрытое ковриком, на котором были размещены тазы и кувшины с огромными растениями.

Снова раздался стук, более громкий, чем прежде, да и голос зазвучал явственнее.

Я подошел к двери и отметил три вещи: дверь открывается от меня, ведет она, очевидно, в дом. С моей стороны она заперта на тяжелый металлический болт, а задвижка и болт обмотаны широкими лентами.

Голос и стук становились все настойчивее. Я понимал, что если я отвечу владельцу этого голоса через закрытую дверь, ничего хорошего из этого не получится. Но если я буду стоять тихо, не отвечая, тогда в теплицу могут ворваться через вторую дверь – не дай бог в подсобное помещение, а Вульф ненавидит, когда его прерывают во время серьезного разговора. Нет!.. Сюда я не должен никого впускать ни под каким видим!

Поэтому я открыл дверь ровно настолько, что сумел выскользнуть один, сразу же захлопнул ее и прислонился к двери спиной.