Двенадцатый день Рождества - [23]

Глава шестая

Увидев, что Майлса нет среди присутствующих в часовне, Жизель почувствовала, как сердце сжалось от разочарования. Сегодня она специально надела новую, подаренную им шаль, чтобы показать Майлсу, что больше не сердится за вчерашнюю выходку.

Ранним утром Майлс доставил подарок не лично, а передал через Мэри, а это доказывало, что рыцарь не только ощущал теперь смирение и покорность, но и понимал, что она не одобряет его участия в представлении.

Без сомнения, так и было бы, если бы не тот робкий взгляд, который сэр Майлс устремил на нее, завершив пантомиму. Прошла целая ночь, и теперь настало время сменить гнев на милость и заверить рыцаря, что пьеса позабавила ее.

Голос отца Павла звонко отдавался под сводом часовни, но, как ни старалась Жизель внимать словам проповеди, она постоянно оглядывалась на дверь: вдруг появятся опоздавшие гости — вернее, один из них, тот, который сейчас интересовал ее больше всего.

И вот наконец она увидела сэра Майлса — тот остановился у входа и с улыбкой смотрел на нее. Только на нее, в этом не было никаких сомнений.

Какая удача, что я надела сегодня новую шаль! — подумала Жизель.

Сердце ее неистово заколотилось в груди, надежда сосредоточиться на проповеди священника растаяла, как снег на весеннем солнце. Девушка не могла дождаться завершения мессы и, когда отец Павел прочитал последние слова молитвы, сразу же подошла к сэру Майлсу, не обращая внимания на любопытные взгляды Елизаветы Коутон и Алиции Дерозье. Она прекрасно понимала, что на лице ее блуждает глупая улыбка, но ничего не могла с собой поделать.

Взяв Жизель за руку, Бакстон вывел ее из часовни и остановился подальше от выходивших гостей.

— Должна поблагодарить вас за подарок, — проговорила Жизель, едва они остались наедине. — О нет, простите! — торопливо добавила она, заметив, как блеснули его карие глаза, и дотронулась до шелковой шали небесно-голубого цвета. — Я неправильно выразилась — я хочу поблагодарить вас, сэр Майлс, искренне хочу! — Как ни странно, девушка начала задыхаться.

— Надеюсь, этот цвет вам более по душе, — мягко отозвался Майлс. — Не сочтите за дерзость, но не могу не сказать, что он вам необыкновенно идет, миледи.

Девушка вспыхнула. Стоя на холодном ветру, она почувствовала, как тепло ей вдруг стало от взгляда рыцаря.

— Верю вам на слово. Не сочтите за дерзость, но он и вам очень шел прошлым вечером, милорд, — не удержалась она от озорного ответа.

Он снова улыбнулся, сверкнув безупречно белыми зубами, глаза его радостно вспыхнули.

— Значит, я прощен за все обиды, что невольно нанес вам вчера? Вы больше не сердитесь?

— Да я еще вчера обо всем забыла. Как я могла сердиться, если у вас был такой глупый вид?

— Так почему же вы хотя бы один разок не улыбнулись? Ведь я на самом деле испугался, что теперь вы никогда не простите меня.

— Мне казалось, что вы совсем не обращаете на меня внимания и вам неинтересно знать, что я думаю.

— Интересно, миледи, — тихо проговорил Майлс, не сводя с нее потемневших глаз, — очень интересно.

Горло Жизель судорожно сжалось: она вдруг ясно вспомнила тепло его губ на своих губах.

А Майлс, не замечая ее смущения, продолжал:

— Признаю, я вел себя как последний эгоист. Меня чрезвычайно увлекло представление, и лишь в середине пантомимы я понял, что невольно оскорбляю вас.

— Не отказывайте мне в чувстве юмора, сэр Майлс, — сказала Жизель. — Я тоже от души повеселилась, тем более что жертвой коварных лицедеев я оказалась не одна.

— Поверьте, леди Жизель, я понятия не имел, что партнер станет изображать меня.

Девушка лукаво посмотрела на него.

— В противном случае вы отговорили бы его от этой затеи? По-моему, это не совсем честно.

— Напротив. Будь я уверен, что вам понравится концовка пантомимы, то попросил бы изменить сценарий и сделать героем всей пьесы чванливого и самовлюбленного сэра Майлса, который пытается облагодетельствовать женитьбой юную девицу.

Не зная, как ответить на подобное заявление, Жизель уставилась на скованную льдом землю. Сейчас она не была уверена во многих вещах — и в своих чувствах к Бакстону в том числе.

— У меня есть для вас еще один подарок — я хочу загладить вину за те два, что не пришлись вам по сердцу, — продолжал сэр Майлс. — Он ожидает вас в конюшне.

— Где?!

— Вы непокорны, горды, не привыкли идти на уступки или давать пустые обещания. Из всего этого я сделал вывод, что вы любите верховую езду, и взял на себя смелость…

Вот опять! «Взял на себя смелость»!.. Но как же действуют на нее его улыбки, его очарование, почтительные манеры — все то, что непременно исчезнет в ту же минуту, как их обвенчают.

Дурное предчувствие подсказывало девушке, что Майлс, как и все мужчины, будет властным мужем и станет держать ее взаперти. Однако она не высказала свои мысли вслух, а присела в реверансе и произнесла:

— Очень благодарна вам за подарок, сэр Майлс!

— После обеда я собирался пригласить вас проехаться со мной верхом, миледи. Сегодня немного ветрено, но в основном погода отличная. Просто надо потеплее одеться.

Нет, она не должна ему доверять, помрачнев, подумала Жизель. Сейчас он ведет себя так любезно лишь потому, что стремится ее покорить. Тон ее был прохладным, когда она ответила: