Двенадцатая статуя - [3]

Встреча состоялась в уличном кафе на виа Венето; вокруг за столиками под лучами июньского солнца, изящно демонстрируя свое утомление жизнью, собрались феллиниевские типажи и туристы, неизящно глазеющие на оных.

Кроме Мела и Бетти за их столиком было четверо. Сам Файл, такой же щуплый, бледный и остролицый, как всегда; когда Мел видел его в последний раз, в его волосах только пробивалась седина, теперь они совсем побелели; Сай Голдсмит, иссохший и угловатый, глаза с похмелья мутные; угрюмый Мак-Аарон, вечно прищуренный, словно постоянно выбирал самый выигрышный ракурс для съемки; а также полностью завладевшая вниманием туристов крупная, грудастая Ванда Перикола, вульгарный вариант Софи Лорен, – как оказалось, она получила главную роль в фильме.

Шестеро за столиком. Четыре кампари, двойное виски для Сайруса и чашка чаю для Файла. Проведя большую часть жизни за границей. Файл тем не менее не признавал иностранных блюд и напитков.

Встреча была короткой и деловой. Файл с явным нетерпением уделил минимум времени на формальности – достаточно, по его мнению, для того, чтобы возобновить старое знакомство и представить Ванду, которая знала английский ровно настолько, чтобы сказать “хелло”, затем неожиданно обратился к Мелу:

– Что ты успел сделать со сценарием?

– Со сценарием? Алекс, мы приехали только сегодня утром.

– Какое это имеет значение? Раньше стоило тебе лишь поглядеть на сценарий, и ты уже извергал идеи. Стало быть, роскошная жизнь за счет этого идиотского сериала по ящику погубила такой блестящий талант?

В свое время, когда оплата счетов за квартиру и продукты и покупка машины зависела от интонаций Файла, Мел был кроток, как ягненок. Но теперь, ободренный мыслью о гонорарах, текущих из телевизионного рога изобилия, Мел бывал храбрым, как лев.

– Знаешь что, Алекс, – произнес он, – если мой блестящий талант погиб, ты оказался в очень трудном положении, потому что сценарий просто ужасен.

– Ну уж! В него просто нужно внести пару поправок.

– Нужно написать совершенно новый сценарий, чтобы придать хоть какой-нибудь смысл этой бессвязной болтовне. Когда я прочел этот бред, то сразу же принялся за поиски жизнеописания Тиберия в исторических сочинениях...

– Что ж, чувствительно благодарен за это.

– И я точно знаю, как создать образ человека, которого сводят с ума власть, подозрительность и сластолюбие, пока он окончательно не теряет рассудок и не забивается в этот дворец на Капри, где каждый день устраивают оргии. И ключевая сцена будет там, где он окончательно сходит с катушек.

– Ну и что? Все это есть в сценарии, разве не так?

– Сейчас все это сделано совершенно неверно, банально. Если он будет бесноваться и грызть ковер, фильм превратится в дешевый балаган.

Но представим, что никто вокруг не замечает, что Тиберий сошел с ума.., и если только до зрителей дойдет...

– Ну? – Файл, стараясь казаться безучастным, был, однако, заинтригован. – А как это показать?

– А вот как. В портике у спальни Тиберия в его дворце мы поставим несколько мраморных статуй в натуральную величину. Скажем, полдюжины для ровного счета, шесть статуй. Изображения великих граждан Рима, как там у них было принято. И мы будем постоянно подчеркивать, как он почитает эти мраморные изваяния, например, всякий раз проходя мимо них, он гордо расправляет плечи. А потом настает решительный момент, когда он уже окончательно свихнулся.

Как мы ставим эту сцену? Выходим из спальни вместе с ним, камера движется мимо статуй, мы смотрим на них его глазами – и то, что мы видим, это его безумие, запечатленное на мраморных лицах! Понятно, Алекс? Лица этих статуй, на которые смотрит Тиберий, теперь уродливо и страшно искажены, это отражение безумия, полностью овладевшего Тиберием. Вот и все. Несколько метров пленки, и цель достигнута.

– Цель достигнута, – повторил Сай Голдсмит. Осторожно, чтобы не закружилась голова, он повернулся к Мак-Аарону. – А ты что скажешь.

Мак?

Мак-Аарон проворчал “Сойдет”, что для него было не только достаточно длинной речью, но и знаком наивысшего одобрения.

– Сойдет? – с беспокойством произнесла Ванда. – Che succede? <Что происходит? (итал.)> Как понял полный сочувствия Мел, она жаждала слышать свое имя из уст людей, от которых зависела ее судьба; совершенно естественно, что она выглядела разочарованной, после того как Бетти объяснила ей по-итальянски в его сан-францисском варианте, о чем идет речь.

Но главное – реакция Файла, и Мел напряженно ждал.

– Статуи... – сказал наконец тот с явным неудовольствием.

– Двенадцать статуй, Алекс, – решительно сказал Мел. – Шесть нормальных и шесть психов. Шесть – до, и шесть – после. Это ключевая, центральная сцена. Не экономь на ней.

– Ты знаешь, сколько такая работа может стоить? Посмотри на наш бюджет...

– Да пошлите вы к черту бюджет, – возразил Сай. – Эта сцена может изменить весь фильм, Алекс. Так, как я ее вижу...

– Ты? – Файл повернулся к нему, открыв рот, словно пораженный его вмешательством. Голос был таким пронзительным, что заглушал шум машин, проносящихся за его спиной. – Ты сейчас так нагрузился, что не увидишь и собственную руку, даже поднеся ее к носу, ты, алкоголик несчастный.