Двенадцать шагов фанданго - [70]

— Это дурное место, — сказал Альберто. — Водители всегда объезжают этот поворот, потому что здесь нет знака. Они мчатся вверх по горе на предельной скорости, указателей нет, а затем тупик. — Он снизил скорость до двадцати километров перед тем, как повернуть. — Там нужно было поставить знак. Это стало бы большим вкладом в дело дорожной безопасности.

Впереди дорога спускалась покатыми пригорками к каменному мосту через высохший ручей. Я оглянулся как раз вовремя, чтобы заметить, как «мерседес» заносит вокруг предательского поворота, о котором говорил Альберто. «Мерседес» раскачивался по опасной амплитуде до того, как приобрести устойчивый ход по дороге. Через несколько мгновений за ним последовал «транзит». Поворот застал врасплох водителя, и, когда он попытался справиться со скоростью, машину понесло через гравий и ускорило занос на асфальтированной поверхности. Я увидел, как мой «транзит» на мгновение повис над краем, будто за рулем сидел Хитрый Койот, а затем ринулся вниз по склону, усеянному валунами, закончив падение в фонтане пыли.

— Мой чертов фургон сорвался вниз!

Альберто пожал плечами, бросил небрежный взгляд вправо, когда «транзит» выполз из пыли и стал набирать скорость в направлении долины.

— Мы увидим, как он снова упадет на дно. Понадобится много усилий, чтобы выбраться.

Колючие суккуленты подминались и ломались, фургон бился днищем и громыхал по скалистому склону, шлейф дыма, поднимавшийся из-под него сзади, напоминал дымный след горящего бомбардировщика.

— Ему не справиться, верно?

— Может, и справится, — возразил Альберто. — Если удержит фургон на наклонной плоскости и будет пользоваться тормозом аккуратно, может, у него и получится. Если нет, он всегда может соскочить.

По мере того как фургон продолжал набирать скорость, я недоумевал, каким образом можно сохранять достаточное спокойствие для аккуратного торможения во время движения по крутому склону в лощину. Альберто, следя за «мерседесом» через зеркало заднего вида, снизил скорость. Уже под нами, на склоне горы, «транзит» двигался по прямой линии ко дну лощины, а я тщетно пытался разглядеть сквозь пыль и кусты, кто им управляет.

— Он не контролирует ситуацию, — высказал мнение Альберто, когда мой фургон соскользнул с валуна с глухим стуком, от которого поползли мурашки по спине. Ближайшее ко мне крыло фургона поднялось на ветру, словно воздушный тормоз, перед тем как оторваться от «транзита» и покатиться, мелькая черными и желтыми вспышками.

— Ему нужно соскочить, — сказал Альберто, — прежде чем он перевернется.

Ленивая и плохо соображающая часть моего подсознания, подобно корреспонденту журнала мод, присутствующему на казни, недоумевала, как Альберто удалось столько узнать об управлении машиной во время незапланированного съезда с горной дороги? При помощи телевидения, отвечала ей другая часть подсознания. Именно на телевидении нечто самодвижущееся падает с утеса, объятое пламенем.

— Да, ему следует соскочить, прежде чем он взорвется, — согласился я.

Нос обреченного фургона слегка повернулся влево от линии падения.

— Он не взорвется, — возразил Альберто. — У него дизель, но все равно он на пути в ад. Гляди. — Мой спутник затормозил, но оставил двигатель в рабочем состоянии.

В пятнадцати метрах от лощины «транзит» потерял контакт с поверхностью, запрыгал с четырех колес на два и с двух на четыре, когда пытался пересечь склон. В следующий момент его колеса оторвались от земли. Они не встали на место, тусклый темный зверь поднялся, качаясь, на два колеса, перед тем как свалиться на бок с визгом, скрежетом и звоном разбивающегося стекла, крутящихся, дымящих шин, искореженного металла. Оторвавшееся боковое зеркало вспыхнуло солнечным светом, отлетело от разбитого корпуса, перекатился разбитый кузов и пробитый борт, чтобы проскакать на колесах и свалиться на бок, подобно измученному быку, с последним выдохом пара и струей горячего масла, льющегося из разодранного маслосборника, а потом исчезнуть из вида в лощине.

Альберто щелкнул пальцами, сделал со свистом продолжительный вдох.

— Теперь здесь предстоит с этим долго разбираться.

— Что с шофером?

— Как ты думаешь?

Я терял способность думать.

— Не взорвался.

Альберто выкатил глаза.

— Как правило, они не взрываются. — Он глянул в зеркало заднего вида. — Где его приятели?

Я пробежал взглядом дорогу позади нас: признаков присутствия «мерседеса» не наблюдалось.

— Должно быть, остановился, — предположил я.

Альберто перевел «дацун» на первую скорость и поехал к мосту.

— Может быть, — проворчал он. — Желаешь взглянуть на обломки?

Я схватил пачку сигарет побелевшими пальцами и буквально выдавил из нее сигарету. Хотелось ли видеть обломки? Хотелось ли мне видеть то, что осталось от шофера? Мгновение я пытался осмыслить эти вопросы, но вынужден был задержать дыхание, когда глубоко в моей грудной полости что-то резко оборвалось. Прохладные испарения заполнили мои легкие, и тяжелое, холодное вещество, похожее на ртуть, ворвалось в мои вены, вытесняя жидкую кровь, затем хлынуло в кору головного мозга. Тело раньше мозга осознало, что пришло время прекратить борьбу за выживание и насладиться радостями жизни. Я расхохотался: