Две жизни Пинхаса Рутенберга - [13]

С Савинковым он виделся в дни, когда проходили собрания организации, членами которой они являлись. Пинхас как-то остановил его на выходе, и Борис почувствовал, что тот чем-то удручён.

— Что случилось, Мартын?

— Борис, хочу поговорить с тобой, как с юристом. Я встретил женщину, с которой желаю связать судьбу.

— Говори прямо. Ты собираешься жениться?

— Да. Но есть проблема — она христианка.

— Я вижу, ты в курсе дела. В России, да и в других странах, браки заключаются в церкви. А она не повенчает, если молодожёны принадлежат к разным конфессиям.

— Следовательно, мне потребуется принять христианство, или ей пройти гиюр и стать иудейкой?

— Выбирайте, другого пути у вас нет. В России гражданских браков не заключают. Ещё при Николае I министр народного просвещения граф Сергей Уваров изобрёл триаду: «Православие, самодержавие, народность».

— Похоже на девиз Великой французской революции «Свобода, равенство, братство».

— Верно, наш глубокомысленный девиз в противовес ему. С тех пор под ним и живём.

— Я думаю, главное в этой формулировке «самодержавие». И чтобы сломать эту триаду, нужно его уничтожить.

— Правильно мыслишь, Мартын Иванович.

— Спасибо, Борис.

— Будь счастлив, Мартын, — улыбнулся Савинков. — Извини, я тороплюсь.

Он на прощанье махнул рукой и исчез в проёме двери. Небольшой зал, где проходило собрание, опустел. Рутенберг минуту постоял в задумчивости и направился к выходу. Решение, которое смутно виделось ему прежде, обрело ясные очертания.

5

На следующий день они с Ольгой встретились после работы.

— Чему ты улыбаешься, милый? — спросила она.

— Я решил принять православие. Иначе нас не повенчают. Оленька, у нас нет другого выхода.

— Но ты же не веришь в Б-га? Хотя я тоже не очень.

— Ради нашего счастья я готов поверить. Кстати, у меня есть начальное религиозное образование. Я знаю Библию и умею молиться. Мне бы только почитать Евангелие.

— Пожалуй, ты прав, — произнесла Ольга. — В моём приходе поп весьма добродушный и порядочный человек. Я с ним поговорю.

— Может быть, мне пойти с тобой?

— Хорошо, пойдём вместе — согласилась она. — Ты знаешь Андреевский собор на Васильевском острове?

— Конечно. Недалеко от университета, на Большом проспекте. Я, Оленька, весь Петербург пешком обошёл.

Пинхас обнял её, и они двинулись по улице, обсуждая, где они встретятся.

В воскресенье он ждал её на набережной Невы возле сфинкса напротив академии художеств. Она немного опаздывала. Человеколев смотрел на него своей загадочной улыбкой, словно что-то хотел сказать. Но Пинхас принял решение — он женится и ради своей возлюбленной готов на всё. Подошла Ольга и они, пройдя мимо дома Трезини, свернули направо. Улица, по обе стороны застроенная дву-трёхэтажными похожими друг на друга жилыми домами, вывела их на проспект, за которым уже хорошо просматривался красивый увенчаный крестом купол собора, окружённый главками с крестами, и высокая двухъярусная шатровая колокольня. Та сторона проспекта была почти незастроенной, и он открылся Пинхасу во всём своём великолепии. Они поднялись на паперть, миновали большую резную дверь, над которой два золоченых ангела держали знак ордена Святого Апостола Андрея, и вошли в большой полутёмный зал.

Воскресная служба ещё шла, и они стали у входа, прислушиваясь к молитве и пению.

— Знаешь, кто это? — прошептала Ольга и, не дожидаясь ответа жениха, произнесла, — настоятель собора, протоиерей Иоанн Покровский.

— У него хороший голос, — оценил Пинхас.

— Разве в этом дело? Он выдающийся писатель и добрейший человек.

Когда молебен закончился, прихожане потянулись мимо них к выходу. Они направились к алтарю, ограждённому от нефа резным трёхъярусным иконостасом. Он сиял позолотой и великолепием, и Пинхасу показалось, что Иисус, богоматерь, апостолы и пророки взирают на него своими глубокими пытливыми глазами. Священники о чём-то говорил с дъяконом, стоя на солейе перед «Царскими вратами». Богатые одеяния на Иоанне сияли чистотой, отражая падающий из высокого окна купола свет. Он заметил Ольгу и поняв, что она хочет его о чём-то спросить, сделал ей знак рукой. Старик излучал спокойствие и добродушие.

— Ваше преосвященство, — произнесла Ольга, когда он приблизился к ним. — Я не посмела бы обратиться к Вам, если бы не нужда, которая беспокоит меня и моего избранника.

Протоиерей окинул взглядом Пинхаса.

— Что вас заботит, молодые люди? — спросил он.

— Мой избранник пожелал стать христианином.

— Это серьёзный вопрос. Надо поговорить.

Он спустился со сцены, повёл их за собой в боковой придел и остановился возле большого арочного окна.

— Как вас зовут? — спросил священник.

— Пинхас, ваше преосвященство.

— Вы иудей?

— Да, я еврей. Правда, уже давно не соблюдаю традиции, — произнёс Пинхас.

— Недели две назад у меня проходил обряд один весьма достойный молодой человек. Он тоже венчался с одной русской барышней, просто красавицей. И я не мог ему отказать, — вздохнул протоиерей и снова посмотрел на Пинхаса. — Никто не будет Вас крестить, если Вы не верите в Б-га.

— Я верю, иначе бы не пришёл. Ведь Б-г он один.

— Верно. Я вижу, Вы человек серьёзный. Не буду Вас отговаривать.