Две жемчужные нити - [63]
— Иван Прокофьевич, я думаю, напрасно они держали тебя все эти годы возле полосатого журавля, на контрольно-пропускном пункте. Твое призвание — следствие, а не проверка документов у людей…
— Кто знает, — неуверенно произнес Корзун. — Может, и это помогло… Кто знает, Петр. А теперь искра вспыхнула — и я загорелся. Ну что ж, ты скоро в Европу поедешь, а я покачу в Самгородок. Хочу побеседовать с настоящим Коржовым лично. Думаю, эта ниточка не оборвется. Придется, правда, использовать для этого отпуск, а то начальство поговаривает, не прикрыть ли дело вообще. А мне хочется его закончить.
20
Художница вышла из палаты бледная, задумчивая, не зная, куда податься. В гостиницу? Скажут, нет мест. На вокзал? Нет. Все началось там, с камеры хранения, и сейчас не хочется туда идти. Снять у какой-либо старушки уголок недалеко от моря, окрепнуть, отдохнуть, а потом решить, куда ехать. Удивительно, как счастливо все закончилось. Хорошо, что есть на свете такие девушки, как эти ткачихи с комбината. Хорошая, милая Олеся. Веселая, беззаботная, как мотылек, Искра. И неразлучные подруги — Галя Диденко и Стася Богун. И чем-то обиженная, грубоватая Ольга Чередник. И молчаливый, с замедленной реакцией Андрей Мороз. И одноглазый Павел Зарва. И неразговорчивая Анна Николаевна. Милые, хорошие люди…
Ирина распростилась с доктором, медсестрой, поблагодарила их. Душевная, милая санитарка в вестибюле протянула ей злополучный чемодан, перекочевавший сюда из камеры хранения, и мимозы, которые девушки принесли вчера в палату. Все. Сейчас Ирина выйдет на улицу, посидит в сквере у моря, на свободе все хорошенечко обдумает. Куда ей прежде всего идти? Что делать? Тихонько звякнул звоночек у входной двери. Вот-вот в глаза брызнет ослепительное солнце и ударит в грудь пьянящий ветер с моря. Ирина боялась, что не устоит на ногах, и схватилась за перила на высоком крыльце. Но она ничего не увидела — ни солнца, ни ветра, ни моря.
Гром аплодисментов грянул со всех сторон, словно она была любимой актрисой и уходила после спектакля через запасный выход. Что за чудо? Сон или мираж? Нет, это они, вся бригада, сидели на скамейках вокруг крыльца и бросились к Ирине, как только та встала на пороге. Первая Олеся Тиховод. Обняла за плечи, поцеловала в щеку. Потом Искра, Ольга Чередник и две неразлучные подружки. Каждый протягивал Ирине свой цветок, даже парни. Андрей Мороз — красный тюльпан. Павел Зарва — нежный нарцисс. Не было только Василия Бурого.
Слезы душили художницу.
— Ну, зачем так? Выходной день, а вы снова здесь…
— Мы в лес едем, гулять. Весна ведь. Хотели и вас взять! Там вы и будете жить, в лесной сторожке, — одним духом выпалила Искра.
— Да! Машина на ходу! — прибавил Андрей. — Поехали, Ирина Анатольевна. Не пожалеете…
Ирина колебалась, тяжело дышала и все держалась за спасительные перила.
Олеся глазами указала Павлу на чемодан, тот мигом подхватил его и положил в кузов новенького грузовика, борта которого были украшены горько пахнущими кудрявыми веточками тополя. Вот и верь им: действительно ли они собрались в лес или приехали специально?
— Вы будете у нас художницей! — вырвалось у Искры. — Ладно? Мы уже в отделе кадров договорились. Будете придумывать рисунки для тканей…
— Искра, кто тебя за язык тянет! — вскипела Олеся. — Что за анархия? Я ведь просила вас, девочки…
— Какая же тут анархия, — хмыкнула девушка. — Это ведь правда, Ирина Анатольевна. У нас все очень здорово: ребята собрали и установили на станках ломели. Теперь стоит нитке оборваться — тотчас замыкание и станок сам останавливается. У нас нет брака. Шелк и плюш выпускаем только первым и вторым сортом. Первым — восемьдесят процентов, вторым — двадцать. Мы уже почти бригада коммунистического труда.
— Не говори гоп, Искра! — предостерег Павел Зарва.
— Ну что мне с ней делать? — улыбнувшись, развела руками Олеся. — Дитя, да и только. В детский сад ей надо. Радио и то запаздывает по сравнению с ней. Всегда отстает радио…
— Поехали, раз так… — шепотом ответила Чугай, но сесть в кабину решительно отказалась. Устроилась в кузове на скамейке, зажатая с обеих сторон девушками. В кабину влез Андрей. Павел Зарва уселся напротив девушек на канистре, глубже надвинув на лоб синий берет.
Ирина долго смотрела на него, потом спросила:
— Когда вы повязку сняли? Так намного лучше. И совсем не заметно.
— Вон наш маяк! — вмешалась Олеся.
— Я хотела бы побывать там. Можно? — спросила Ирина.
— Можно. Только отдохните. Теперь все можно, раз есть силы, раз вы решили остаться с нами… Ведь правда, Ирина Анатольевна?
— Куда же я от вас денусь, — тепло улыбнулась Ирина и прижала к себе Олесю.
Машина взревела, поднимаясь на крутую гору.
— А здесь стоял шлагбаум и все годы дежурил капитан Корзун, — пояснил Павел Зарва.
— Тот самый? — спросила художница.
— Да, тот самый…
— Лес! Это уже наш лес! — захлопала в ладоши Искра. — А вон и домик. Видите? Он как белая яблонька в саду.
— Искра! — дернула ее Ольга Чередник. — Не ты же сажала этот лес. И сад. Зачем же выдумывать? Наш лес, наш сад…
— Ха-ха! Раз я с вами, так он и мой, этот лес. И сад мой. Это так ясно и просто.
В книге известного украинского писателя рассказывается о том, как моряки, сражавшиеся за Севастополь в 1941 - 1942 гг. (после того, как советские войска оставили город), без хлеба и воды пытались переплыть Черное море и достичь кавказского берега.В основу сюжета положен действительный факт.
Известный украинский писатель Василь Кучер (1911–1967) в годы Великой Отечественной войны работал корреспондентом армейских и фронтовых газет. Принимал участие в боях при героической обороне Одессы, Севастополя и города-героя на Волге. Событиям войны посвящены лучшие его произведения.В центре романа «Плещут холодные волны» — образы моряков-черноморцев, отстаивавших до последнего дня Севастополь.О том, как создавался роман и кто послужил прототипами главных героев, писатель рассказал в послесловии, написанном в 1960 году.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.