Две жемчужные нити - [38]

Она взглянула на него полными слез глазами, и горькая морщинка легла у нее на лбу.

Ей так трудно было писать, что все лицо покрылось крупными каплями пота и искусанные губы сжались от страшной боли. Все же, превозмогая боль, она написала: «Ирина Анатольевна Чугай. Чемодан в камере на вокзале».

Карандаш выпал у женщины из рук и покатился по полу. Хирург легонько отстранил Корзуна, показывая глазами на дверь. Тот мигом сложил блокнот и запихнул его во внутренний карман пиджака. Никто не видел написанных женщиной слов. Никто их не прочитал.

Срывая на ходу халат, Корзун стремительно бросился к двери, не отвечая на расспросы Олеси. И никто не обратил внимания, что вслед за ним выскочила Искра.

Перескакивая через две ступени, Искра в одно мгновение оказалась на улице перед легковым автомобилем, который как раз разворачивался. Преградив путь машине, Искра развела руки в стороны, не давая ей проехать.

— Сумасшедшая! Что это она? — зло сказал Корзун. И приоткрыл дверцу.

— Подвезите меня, пожалуйста. Тут недалеко. Я вас очень прошу. Я из бригады Олеси Тиховод, — заспешила Искра, легонько рванув заднюю дверцу.

Корзун не успел даже рта раскрыть, как она уже устроилась возле него, поправляя на коленях юбку.

— Мне недалеко… А уже поздно… В район маяка…

— Только до привокзальной площади… Давай! — сухо проговорил Корзун.

Машина рванула с места, не обращая внимания ни на какие знаки и светофоры.

— Вы знаете, мы все так испугались! — Искра не молчала ни минуты. — Гнат хочет еще стрелять, а мы не даем. Виктор бросился в будку стрелочника к телефону, а она, бедная, истекает кровью, даже в горле у нее булькает. Правда, «скорая помощь» тут как тут. Как с неба упала. Даже две сразу. Наша, из больницы, и флотская, из госпиталя. Мы вместе с ними и приехали в больницу. А когда те отъезжали, милиция как раз подъехала. Только вас я там не видела. Или вас там не было?

— А я вас не замечал в бригаде Олеси, — ответил Корзун.

— Так я же новенькая. Только что приехала…

— А зачем?

— Как это зачем? — обиделась Искра. — По комсомольской путевке, как на целину. Вам же нужны ткачи? Вот я и приехала… И сразу попала в такую переделку. За что это ее, бедняжку? Это наш кто-то сделал, новоградский. Чужой не мог знать эту стежку, мне Олеся так сказала. У вас, наверное, все подозрительные местные типы на учете. И вы легко найдете убийцу, раз он местный… Правда?

— Стоп! — вдруг резко сказал Корзун.

Водитель затормозил так, что завизжали колеса.

— Вот вам привокзальная площадь, гражданочка. Мы едем в другую сторону, прошу… Выходите…

— Счастливого пути! — бодро проговорила Искра, выскакивая на безлюдный тротуар.

Машина завернула в глухой переулок за вокзалом. «Эх, была не была!» — подумала Искра и нырнула в заросли пристанционного скверика, недалеко от буфета, который гудел и всхлипывал хмельными голосами запоздавших пассажиров и любителей выпить.

Искра не ошиблась. Знакомая машина блеснула огнями за вокзалом и вскоре, заскрежетав тормозами, остановилась на привокзальной площади, у главного входа. Корзун быстро побежал в ресторан. Искра незаметно пересекла площадь там, где не было фонарей, и стала поправлять платок, глядя в высокое ресторанное окно. Корзуна не было. Не увидела его Искра и сквозь раскрытую дверь у буфетной стойки, зайдя для этого в вокзал. Тогда метнулась вниз, к багажной камере, где недавно оставляла на хранение вещи. Корзун выходил как раз из боковой двери в сопровождении двух железнодорожников, которые тихо и услужливо повторяли: «Будет сделано. Будет сделано…»

Искра отвернулась к стене, словно завязывая платок, и капитан Корзун ее не заметил.

«Боже мой! Что же будет теперь? — испуганно подумала она. — Валентин выходил с ней из этой камеры. О боже мой, боже мой. Зачем ты меня так тяжко караешь? Разве ты не видишь, что любовь приносит людям радость, а мне только печаль, огорчения и хлопоты?»…

…Корзун теперь сидел в ресторане. Он ничего не ел и пил только нарзан. Казалось, кого-то дожидался, потому что время от времени поглядывал на дверь, как только кто-нибудь входил. В камеру хранения спустились два милиционера. Два других вышли из вокзала и исчезли в скверике, который прилегал к перрону.

«Что делать? Что делать?» — волновалась Искра, не находя себе места. Она видела, что в камере хранения засада. И ей все казалось, что Валентин обязательно попадет из-за этой истории в беду.

«Ты должна предупредить его. Ведь он никакого отношения к этому покушению не имеет. Это не в его натуре. Да он просто не способен на такую подлость. Спасти его, его надо спасти».

Искра снова, в который раз, обежала привокзальный скверик, сама не зная, как поступить дальше. И вдруг услышала его голос. Он! Родной и дорогой Валентин. Она уже хотела броситься к нему, чтобы поскорее предупредить. Но он был не один. С ним шел какой-то высокий и грузный мужчина в потертой мичманке и старой тельняшке, которая выглядывала из-под расстегнутого ворота кителя.

— Значит, завтра на пристани? Слово? — сказал он, ударив по плечу Валентина, и это даже обидело Искру. Какой-то пьяница, наверное из торгашей, моряк торгового флота, а так нахально обращается с Валентином.