Две зари - [68]

– Ежкин пень! – Помолчав, Эльга уронила на колени сцепленные руки.

С каждым мгновением ей все яснее становилось, какая опасность нависнет над всеми ее сложными, далеко продуманными замыслами, если сын лукавит с нею.

– Инге, его нужно остановить, если это так! Ты слышал, что я посылала людей к Оттону во Франконовурт? Он принял наших благосклонно и даже обещал сам прислать нам епископа. Оставайся обедать, я велю позвать Острогляда. Он был старшим послом, мы тебе расскажем, о чем они говорили. Ты поймешь. Ты один из тех немногих людей, кто поймет, что такое империум, как это называлось еще в том, старинном Руме, который потом распался на два царства. Малуша, скажи, чтоб послали, – Эльга обернулась и сделала девушке знак в сторону двери.

Малуша поклонилась и неслышно направилась к порогу – передать приказание отрокам во дворе, чтобы послали гонца к Острогляду на Киеву гору. Ей хотелось уйти, скрыться с глаз госпожи и спрятаться где-нибудь с осколками своих разбитых девчоночьих мечтаний. Но выйдя на крыльцо, она сразу наткнулась на суету и гомон. Целая гурьба Эльгиных отроков окружила кого-то, а у коновязи близ ворот появился уставший конь. Едва успев даже мысленно задать себе вопрос – кто приехал? – Малуша натолкнулась взглядом на знакомое лицо прямо перед ступенями.

Торлейв! Она узнала его, но не поверила своим глазам – в ее мыслях он сейчас был у порогов, на полпути к Греческому морю. Пошатнувшись, Малуша ухватилась за столбик крыльца. А Торлейв шагнул еще раз и оказался прямо возле нее. Судя по пыльной дорожной одежде и запаху пота – как лошадиного, так и собственного, – он был прямо с седла. За этот месяц он сильно загорел, так что серые глаза на смуглой коже стали казаться яркими, как самоцветы, и вроде даже похудел немного. Но улыбался он так же весело, как раньше, и просиял от радости, едва увидев Малушу.

– Ты откуда? – охнула она вместо приветствия.

Даже испугалась – не случилось ли чего? Почему он здесь? Как с неба свалился! От изумления она даже не поняла, рада или нет.

Торлейв взял ее за плечи, наклонился и с чувством поцеловал в щеку.

– Княгиня там? – он кивнул на дверь. – Можно?

– Там воевода ладожский у нее. Ты откуда взялся? Ты же должен быть…

– Греки едут! – шепнул Торлейв ей на ухо, подмигнул и толкнул дверь, спеша донести свою срочную весть до княгини.

* * *

Гонца послали, но не к Острогляду, а к Святославу. Зная, что сын собирался покинуть Киев через несколько дней, Эльга торопилась его задержать. Князь появился довольно быстро – Эльгин отрок застал его в Олеговых домах, где гриди состязались с пришлыми в стрельбе. Малуша хотела спрятаться – как будто, едва ее увидев, Святослав сразу поймет и все ее глупое разочарование, – но Эльга послала ее за квасом, а потом пришлось ждать, не будет ли еще приказаний. Малуша жалась у печи, стараясь не попадаться на глаза, но могла бы и не волноваться – большим людям было не до нее.

– Мы до Асова дошли, а там Кочебуд говорит: греки прибыли, он только третьего дня от Амала из Протолчи гонца принял, – рассказывал Торлейв. До прибытия князя он успел умыться, кто-то из Эльгиных отроков дал ему чистую рубаху, а служанки спешно покормили, чем нашлось: торопясь донести княгине важную весть, он не завернул даже домой, к собственной матери. – Тогда Одульв говорит: бери десяток, одвуконь поезжайте в Киев, передай весть, княгиня, дескать, ждет. А сам он к Протолче двинулся, за греками. Теперь, видно, уже забрал и сюда везет.

– Сколько дней ты ехал? – спросила Эльга.

– Без дневок, одиннадцать дней.

– Задница небось каменная у тебя, – хмыкнул Святослав, хорошо понимавший, что значит одиннадцать дней в седле от зари до зари.

Торлейв только улыбнулся:

– У меня седло печенежское, с подкладом и «живцом»[26].

Одульву с дружиной и посольством на обратную дорогу времени понадобится вдвое больше. Преодолевать пороги им не придется – приведенные из Киева лодьи ждут их у городца Асова, у верхней границы, а от нижней посольство перевезут на лошадях по берегу. Но и так путь от Асова до Киева вверх по Днепру займет седьмицы три, и то если все будет гладко.

– Я тебя умоляю, дождись их! – взывала к сыну Эльга. – Я знаю, ты давно собирался в этот поход, но теперь мы верно знаем, что Романовы люди у нас будут, и знаем когда. Ты – князь, все, что касается войны, они должны обсуждать с тобой.

– Но ты скажи им – князь в поход ушел! – отбивался Святослав, не желавший менять свои замыслы. – Мы ведь до сих пор не знаем вроде как, что у них старый цесарь помер!

– Ты как дитя… – в досаде шепнула Эльга. – Вроде как не знаем!

– Но если ты сейчас пойдешь к угличам, – сказал Мистина, – то встретишь греков на полпути. Вам все равно на Днепре не разойтись.

– Ну, там и поговорим.

– Ты хочешь говорить с ними без меня?

– Ну, поедем им навстречу вместе.

– Ты и я, владыки такой державы, что только за три месяца из конца в конец проехать, будем вести переговоры с послами ромейского цесаря на голой земле где-нибудь за устьем Роси?

– Они такого до самой смерти не забудут!

Мужчины вокруг невольно ухмылялись, воображая такую встречу – прием, непохожий на тот, что устроил когда-то Константин для Эльги в Магнавре с Соломоновым троном зеленого порфира и золотыми рычащими львами, как только могут быть непохожи разукрашенные палаты Большого Дворца на дикие приднепровские степи.