Две воительницы - [26]

Дубэ подумала, что ей бы хотелось смотреть на мир так же. В ее мире все было уж слишком конкретно, в нем имело значение только выживание, а слово «жизнь» означало только способность есть, пить и дышать.

А Лонерин показал ей, что существует что-то помимо и выше этого.

Однажды Лонерин проснулся на рассвете и обнаружил, что Дубэ нет рядом. Он встревожился: нехорошо, если человек в их нынешнем положении отходит далеко от стоянки, к тому же Дубэ в этот день должна была выпить глоток своего лекарства.

Он позвал ее, но не услышал ответа и тогда стал искать ее вокруг стоянки.

Только отойдя далеко в лес, он смог найти Дубэ. Она была полностью погружена в себя. Он нашел ее среди стволов деревьев, и она была одета в черное, точно так же, как при их первой встрече. Дубэ двигалась изящно и быстро и держала в руке что-то, что блестело и чертило дуги в чистом утреннем воздухе.

Лонерин никогда не видел убийцу в деле. Он знал, что Дубэ убивала для Гильдии, убивала и до этого, но одно дело знать и совсем другое — самому увидеть и понять, что она сильна, что она — наемный убийца.

Было что-то притягательное в ее кошачьих движениях, в закрытых глазах, в танце ее кинжала. Это была смерть в таком обличье, которого Лонерин не знал, — не та, что он еще ребенком видел в общей могиле, куда люди из Гильдии бросили его мать, принеся ее в жертву Тенаару, а чарующая, сладостная смерть.

Он стоял и смотрел на Дубэ, не беспокоя ее. И поймал себя на том, что думает: «Вот так движется победитель. Так двигался тот, кто убил мою мать».

Ненависть снова вспыхнула в нем, обожгла его душу и привела за собой мучительные воспоминания о том прошлом, которое он скрывал. Ненависть к Гильдии, убившей его мать, не давала ему покоя, с этим чувством он непрерывно боролся. Именно ради этого он занялся магией. У него было его собственное задание, которое он должен был выполнить.

Он подумал: Дубэ попала в Гильдию по принуждению, но навсегда осталась одной из них.

И эта мысль показалась ему до тошноты отвратительной. Ему стало стыдно и неловко, и он поспешил позвать девушку, притворяясь, что подошел к ней только в эту минуту.

— Я не знал, что с тобой.

Дубэ удивилась.

— Мне нужно иногда упражняться, я чувствую себя лучше, если даю работу своему телу. Это старая привычка, — объяснила она и метнула кинжал в дерево, которое росло на расстоянии нескольких локтей от них.

— Я не знала, что ты встаешь так рано, — добавила она и пошла вынимать кинжал из ствола. Ее рука немного дрожала.

Эта дрожь — из-за проклятия, вдруг подумал Лонерин.

— Таким упражнениям не обучают воров. Ты и теперь тренируешься как убийца?

Она смутилась:

— Я же тебе сказала, это необходимо. Этому меня научил мой Учитель.

— Так, значит, он был в Гильдии, я прав?

Дубэ кивнула. Лонерин хотел сказать еще что-то, но промолчал. Одно короткое, странное мгновение они молча смотрели друг на друга, потом вместе вернулись туда, где ночевали, поели и стали собираться в дорогу.

— Ты ненавидишь убийц из Гильдии, а все-таки тренируешься как они…

Сказав это, Лонерин сразу же раскаялся, но он был рассержен, сам не зная почему.

Дубэ притворилась, что ничего не слышала, и продолжала пить из фляжки, сидя на земле. Потом она взглянула на Лонерина:

— Это уроки моего Учителя.

— Уроки победителя!

— Он ушел из Гильдии.

— Но навсегда остался победителем. Примерно так же, как ты.

На этот раз Дубэ замерла. Когда Лонерин увидел, что ее ладонь едва заметно вздрагивает, он был почти доволен.

«Наконец я ее ранил, задел ее».

Но потом он испугался себя самого и вдруг сказал:

— Извини. Я… запутался. Я сердился потому, что не нашел тебя на месте, когда проснулся. В любом случае здесь жуткое место. И подумай еще о духах, которые появлялись прошлой ночью.

— Я не победительница.

— Конечно нет, — ответил он, опустив глаза.

Дубэ придвинулась ближе, ее лицо оказалось совсем рядом с лицом Лонерина.

— Я никогда не была победительницей и никогда не буду; когда мы сбежали из Гильдии и я закрыла за собой ворота, я сделала это навсегда.

Лонерин почувствовал, как его гнев исчезает от ее глубокого взгляда.

Внезапно он понял, что не знает, как держать себя с этой девушкой. До сих пор все было легко: она была его спутницей в походе, они ободряли друг друга, но теперь… Он понял, что его тревожит: ее судьба, судьба убийцы. Тревожит потому, что она делает Дубэ жертвой и палачом, а это привлекает и отталкивает его одновременно.

— Извини меня, — искренне произнес он. — Я понимаю, что тебе трудно. Просто там я неожиданно увидел тебя под другим углом зрения: ты мне показалась другой, чем ты есть, напомнила мне тех убийц, с которыми я имел дело в Гильдии. А я ненавижу Гильдию, понимаешь? Гильдия — одна из тех вещей в этом мире, которые я хотел бы уничтожить своими руками.

Дубэ опустила глаза.

— Может быть, ты не очень сильно ошибся. В конечном счете я дитя смерти.

В ее голосе была горечь, а во взгляде — холодное отчаяние, которое словно пронзило душу Лонерина. Теперь смутился он.

— Это глупые суеверия! — с жаром воскликнул он.

— Ну да, — ответила Дубэ и улыбнулась для вида. — Ты, наверное, в первый раз так близко увидел убийцу, да?